Причудливая Клио
Шрифт:
– А почему за нами будущее? – И по-сталински сам же ответил на свой вопрос: – Потому что, хотя они там богатые (он указал куда-то на потолок, видимо, имея в виду весь наземный мир), но мы – духовные!
Васильцев вспомнил тот, другой мир, где совсем еще недавно от голода процветало людоедство, так что считать его слишком богатым едва ли приходилось. Впрочем, смотря с чем сравнивать. Большинство здешних обитателей жило, возможно, и похуже. С жиру не станут люди поклоняться помойкам, как идолам.
– Да, мы бедные – но мы духовные! – подтвердил второй вождь.
– Бедные – но духовные!.. – едва не прослезился «товарищ Калинин».
– Бедные – но духовные! – с жаром воскликнул «товарищ Жданов».
Дальше уже вся толпа кричала, постепенно входя в раж: «Бедные, но духовные! Бедные, но духовные! Ыш абарак бузык!!..»
Вот когда Васильцев понял смысл этих загадочных слов, слышанных им здесь прежде. Он тогда думал, что это какой-то боевой клич…
Впрочем, это и был такой боевой клич: «Бедные – но духовные!» Вот и там, в стране, ощетинившейся танками против остального мира, возможно, в этот самый момент люди выкрикивают на каком-нибудь своем собрании ту же самую мантру: «Бедные – но духовные! Ыш абарак бузык!»
А может, где-то внизу, под этим полом, существует какой-то третий мир, а под ним – четвертый, и везде раздается тот же крик: «Бедные – но духовные! Бедные – но духовные! Бедные – но духовные!..»
А вот описание польского «филиала» преисподней. Дело происходит уже во время войны в оккупированной немцами Варшаве. Здесь все куда скромнее.
«Коптило несколько факелов, и Юрий с трудом смог различить трон в конце залы, на котором восседало горбатое существо, одетое в клетчатый штатский костюмчик. Горб у существа тоже имелся – но какое там сравнение с тем фантасмагорическим горбом Луки! Юрий знал, что здешние монархи находились в вассальной зависимости от «москвичей», но именовали себя так же гордо: король Нищих Сигизмунд и император Помоек Венцеслав; его удивило, что сейчас в зале стоит лишь один трон, украшенный одноглавым польским орлом с короной, и на нем восседает монарх в единственном числе. Судя по горбу, то был Сигизмунд с трехзначным номером, король варшавских нищих.
По обе стороны от его величества выстроилась здешняя «шляхта», в очень потрепанных камзолах, с саблями на боку, в которых Васильцев распознал картонные игрушки, которые покупал ему в детстве отец. Вероятно, уловив усмешку на лице у Юрия, монарх наконец подал голос:
– Да, вы правы, сплошное убожество, – произнес он на весьма неплохом русском языке. – А чего вы хотите? Идет война, нищим давно уже никто не подает, шляхтичам моим пришлось, вон, даже сабли попродавать, чтобы как-то выжить… М-да, сплошной мизераблизм.
Юрий спросил:
– Неужто его величество император Венцеслав покинул это мир?
– О, нет! – хмуро отозвался король. – Живехонький, псякрев. Да только падлой распоследней он оказался. Отделился от нас, служит теперь лондонским паханам, гад!
Шляхтичи в знак согласия грозно щелкнули картонными саблями в картонных ножнах, а Юрий подумал, что сложные взаимоотношения между Сталиным, Черчиллем и Сикорским17, как видно, имеют свое отображение и здесь, в этом мире, которого не может быть.
– Однако трон, древний трон Пястов, он здесь! – король постучал под собой. – Так что всякому понятно, кто тут монарх истинный, а кто самозванец.
Шляхтичи закивали одобрительно, один лишь Васильцев снова не смог скрыть улыбки, ибо истинную судьбу трона Пястов он знал18.
И снова эта его улыбка не осталась не замеченной для короля.
– Вижу, вы тоже знаете эту некрасивую историю, – сказал он. – Да, так оно и было – что (уж простите великодушно!) не делает чести вашей монархине. Он в таком печальном виде и простоял до недавних пор в Царском Селе. Но Царское Село не столь давно было занято пруссаками, и нам удалось приобрести эту бесценную реликвию не столь уж задорого у одного немецкого интенданта. Дырку мы заделали, кое-что подновили, зато трон подлинный. А у этой падлы, у императора Венцеслава, – подделка, что бы он там кому ни говорил!.. Однако, моим сюзеренам, Луке и Фоме, да живут они еще сто лет, вы, пан председатель, сколь мне известно, всегда делали некоторое подношение…
«Черт! – подумал Юрий. – Про капустку-то я и забыл!..»
Свидетельствую – примерно так все оно и было.
* * *
Теперь – о смене монархов. Я заставал это событие дважды, и оба раза и соответствующий Лука, и соответствующий Фома покинули этот мир отнюдь не по своей воле. Каждый раз это происходило в результате «государственного переворота», с непременным убийством обоих предыдущих монархов. Полагаю, и нынче весьма часто звучат в том подземном мире восклицания: «Король умер, да здравствует король! Император умер, да здравствует император!» В общем, их мир представляет собой пародию на наш, подлунный, весьма точную. Самое удивительное – что эта пародия существует вживе!
Добавлю: монархи искренне полагают, что и нашим миром в действительности правят они. Конечно, нельзя отрицать их некоторое участие и в революции 1905 г., и в Октябрьском перевороте 1917-го19, особенно же в разгулялись они в годы Гражданской войны (ох уж тогда пришло их времечко!), но в целом же это, мягко говоря, некоторое с их стороны преувеличение.
* * *
Где расположен в Москве вход в их тронную залу, мне неведомо, ибо всякий раз отвозили меня туда с повязкой на глазах. Но если вы пожелаете проверить мои слова и тоже побывать в их преисподней, то проще ничего нет. Возле метро «Парк культуры» всегда стоит слепец с табличкой на шее: «Ремонтируем швейные машинки всех марок». Скажете ему, что желаете лицезреть монархов – и вас тут же доставят. Только капустки с собой не забудьте прихватить.
А меня с собой не зовите. Мерси! Сыт по горло!
* * *
Пишу эти строки 7 ноября 1957 года. По радио уже в третий раз исполняют «Интернационал»: «Вставай, проклятьем заклейменный…», и т. д. В общем, «Ыш барак бузык».
Пахнет гнилой капусткой. Это – от мешка с их каракулями.
Нынче же непременно его выкину.
Сколько еще всякой нечисти прячется в тайниках у нашей Клио?
8.
КТО