Приди, добро!
Шрифт:
Для решения третьего задания пришлось применить целых три формулы. Они вытекали из поэтапного действия. Витёк видел их перед собой, словно своей рукой на чистом листе только что написал без всяких симпатических чернил.
– Ура! – через пару минут сказал Витёк, поставив жирную точку в контрольной. – Виктория Александровна, я решил все задачи. Могу быть свободным?
Класс удивлённо загудел, словно футбольные фанаты от удара
– Не гони лошадей, Семёнов, покажи решение.
– Пожалуйста, только приготовьте зелёный фломастер!
– Посмотрим-посмотрим, – не веря своим глазам, сказала физичка, но через несколько секунд у неё в руке появился заветный карандаш цвета зелёного светофора, и Виктория Александровна, приятно улыбнувшись Семёнову, красиво вывела оценку.
Солнечный портрет
На уроке литературы учительница предложила нам сходить в выходной день на прогулку за село и написать о своих весенних впечатлениях. Я сел на мопед и укатил к деду на пасеку. Хотел написать про пчёл, как они трудятся, собирая нектар и пыльцу. Но передумал: кому интересно, кто и как трудится? И вот сижу в пасечном домике и ломаю голову над заданием. В домике тесно. Всюду стоят корпуса ульев, в них рамки с сотами, магазины, медогонка. В ней дед в июле качает мёд.
В домике одно большое окно с решёткой. Она какая-то уродливая. Дед пояснил, что варил сваркой решётку сам, потому получилась не для выставки, зато крепкая. Окно занавешено тюлевой шторой с узорами. Перед окном акация. Кстати, первейший медонос. Она пока не цветёт, но распустилась, и через её листву на шторку через решётку солнце отбрасывает несколько ярких пятен. Одно привлекло внимание. Это был портрет солнечного человека. Длинный прямой нос, тонкие изломанные в ехидной улыбке губы, как у Эдика из нашего класса. С ним лучше не связываться, языкастый. Чуть что, высмеет тебя, как улитку-скорохода.
Глаза у солнечного человека неподвижные. Такие глаза, я вспомнил, видел у кобры и у Петьки, когда он нахватал за один день несколько двоек и недобро смотрел на классную. Она требовала роспись родителей под двойками. Будь у Петьки жало, точно бы пустил его в тот момент в ход. Он сам виноват. На уроках его голова поворачивается вокруг оси каждую минуту. Где тут схватишь соль урока! Дома же его от компьютера не оттащишь, часами гоняет авто, а на домашнее задание минут не хватает. Мне, например, папа разрешает играть на компе полчаса. И баста! Говорит, лучше иди в футбол гоняй, больше пользы.
– Ага, во дворе из мальчишек никого нет. Все к компам приросли, – возражаю я.
– Запишись в школьную секцию, ходи на тренировки.
Я так и сделал, но у меня удар слабый, нога была сломана. Боюсь снова сломать.
Ветер трепал акацию за окном, и очертания портрета менялись. Вот солнечный человек по-доброму заулыбался, как наш тренер, когда я забил гол с пенальти.
– Молодец, Славик, а ты говорил, что не сможешь. Верь в свои силы!
Вера в свои силы – дело хорошее. Мне не раз об этом говорили папа и дед. Только что толку, если я с верой в силы сажусь решать задачки, а они не решаются. Реки пота проливаю, ручек сотню изгрыз. Вот и портрет солнечный мне об этом же толкует.
Ветер колыхнул акацию, и человек закивал головой: «Верь в добро, будь усидчив!»
Точно как наш отличник Толик. Он такая жадина-говядина, никогда не даст списать решение, но с удовольствием объяснит, где в задачке собака зарыта.
Я передразнил портрет Толика. И поверите, тут меня осенило. Так вот где ключ той задачи, которую я на скорую руку пытался решить перед прогулкой на пасеку.
Да-а, вот бы такой портрет в своей комнате заиметь!
В домик вошёл дед и сказал:
– Помоги-ка мне рамки наващивать, нечего в окно ротозейничать.
Дело для меня знакомое. Берёшь лист вощины – основу сот, кладёшь на доску, сверху рамку и роликом вдавливаешь в воск туго натянутые пять капроновых жилок. Таким образом, ты помогаешь пчёлам строить соты – колыбель потомства. В них же крылатые труженицы складывают собранный цветочный нектар, дозаривают его, множество раз перекладывая. И только тогда получается зрелый мёд. Некоторые всезнайки говорят: пчёлы собирают мёд. Я над такими похохатываю.
Я с готовностью взялся за дело, но прежде глянул на солнечное пятно. И поразился: портрет – точная копия моего деда. Моложавый, с улыбчивыми добрыми глазами, безбородый и безусый! Пасечники их не носят. Пчёлы бородатых да усатых не любят, а ещё грязнуль и нерях. У пчёл есть сторожа. Стоит подойти к ульям с разлохмаченной, потной шевелюрой – сторож тут как тут. Запляшет перед лицом, закружит – и в шевелюру, в бороду ракетой вонзится. Жужжит угрожающе, отчего страх тебя так и окатывает с ног до головы, и ты бежишь в панике, машешь руками, от чего второй, а то и третий сторожа бросаются тебя преследовать.
В прошлом году макушка лета была щедра на солнце и дожди. В такую погоду цветы-медоносы обильно выделяют нектар. Каждая сильная пчелиная семья в погожий день приносит в улей до десяти килограммов нектара. В три-четыре дня дозаривает его в мёд. Тут не зевай, пасечник, качай свеженький янтарный дар! Самая любимая пора, итог года! Вот дед и пригласил меня на помощь.
– Приезжай с друзьями, любителями мёда. У меня сладкая работа припасена.
Любителей мёда нашлось пятеро. Мы на великах прикатили под вечер с ночёвкой. Дед в это время мёд отбирал, пчёлы вокруг него – тучей. Мы к нему. Увидел нас, замахал руками. Мол, назад, назад! Сам-то он в белом костюме, в маске, с дымарём. Мы, было, остановились, взад пятки, да поздно! Головы у нас непокрытые, потные от езды по проселочной дороге.
– А-а! – первый закричал я, когда в ту же секунду пчелиный сторож мне в волосы вкатился. Мои приятели тоже взвыли и дали стрекача.
– В дом, в дом! – кричит дед. – Да расческой волосы прочешите.
Дважды повторять не пришлось. Охваченные паникой от грозного пчелиного жала, мы рванули к дому. И ревём, как стадо буйволов. У крыльца стояла бочка с водой. Я сообразил – и первый головой в бочку. Замолчала пчела, я нащупал её, извлек мокрую, отбросил. Но она всё же изловчилась и в палец ужалила. Это не страшно, даже полезно. Больно, правда, но терпимо. Пацаны кто в дом заскочил, кто моему примеру последовал. Стоим мокрые, пчёл выуживаем, страх прошёл, хохочем. Тут дед подоспел.
– Слава, я же тебе не раз говорил, чтобы к ульям с непокрытой головой не подходил. Теперь, думаю, наука дошла до тебя?
– Дошла, деда! Я-то думаю, почему пёс Дружок в конуре сидит. Он же лохматый, пчёл боится.
– Угадал! Молодой был, не слушал меня, когда я его от пасеки гнал. Вот однажды его пчёлы проучили. В нос ужалили. Бедолага взвыл, в конуру бросился, забился в неё, скулит. Я жало вынул, нос спиртом протёр. Полегчало псу. С тех пор подальше от ульев держится.
Дед весело глянул на нас, ужаленных.