Приди на помощь моему неверью…
Шрифт:
Несмотря на такого рода образы, нарисованные западными “энциклопедистами”-имиджмейкерами, есть политическая реальность. И как бы ни стремились изображать Сталина самодуром, властолюбивым маньяком и беспринципным ничтожеством, невежественным, умственно не развитым, но хитрым, однако реально именно он, по своему высоко нравственному произволу своим умом, подвел итоги марксизму так, что марксизм не смог удержаться у власти даже «в одной, отдельно взятой стране» по причине того, что это — лжезнание, которое «сильные мира сего» приказали считать истинным; и они это знают.
И потому на уровне осуществления глобальной политики у них ныне имеются сомнения
Но никто не может дать гарантии, что приход к власти марксистского троцкизма (иудейского интернацизма в светской его форме) в глобальных масштабах не перейдет сначала в марксистский сталинизм (только на сей раз уже не в отдельно взятой экспериментальной стране, а во всём мире), а потом — в глобальное отрицание марксизма и подавление его хозяев.
А социализм без марксизма, как и Христианство без Библии, и обеих иерархий дармоедов, толкующих каждая свое “священное” писание, это и есть искоренение рабовладения во всех его видах и формах существования и нормальная организация жизни общества людей.
Соответственно такого рода опасениям в отношении работоспособности марксизма и, соответственно, насущным потребностям заправил глобальной политики в изживании «общего кризиса капитализма» [70] при сохранении рабовладения по существу, сами заправилы объективно нуждаются в чем-то еще более изощренном, нежели марксизм; что, с одной стороны, давало бы бoльшую иллюзию свободы тем, кому они предназначили быть рабами, а, с другой стороны, чтобы это было действительно эффективное рабство, не создающее опасностей для высшей “элиты”, осуществляющей глобальное рабовладение.
И не следует обольщаться в отношении судьбы буржуазной демократии в её нынешнем виде, в том числе и в США: в связи с глобальной необходимостью ликвидации «общего кризиса капитализма», порожденного именно буржуазной демократией индивидуалистов, её предстоит слить туда же, куда была слита политическая система застойного брежневского СССР. Это — вопрос времени, политических и финансовых «технологий» при глобальном масштабе деятельности.
Если это стало понятным, то остается только среди новинок глобальной культуры ХХ века выявить, это самое «нечто», с помощью чего возможно предпринять попытку решить проблему «общего кризиса капитализма», не изменяя существа “элитарно”-невольничьей концепции глобального управоления. При этом не следует обращать особого внимания на благонамеренные речи, но следует выявить и «озвучить» умолчания и переосмыслить «само собой разумения», объективно свойственные этому «нечто».
8. Два единства: но не по Тютчеву
Новенькое это — отличное от других, ранее общепринятых или памятных немногим. Поэтому необходимо сначала выявить базисные черты того, что уже имелось к моменту появления этого «новенького», для того, чтобы на фоне этого общего базиса явно проступили отличия этого новенького.
Если говорить об обществах, живущих под рабством тоталитарных идеологий, то в них от каждого индивида требуется (хозяевами-рабовладельцами), чтобы он был либо убежден в истинности этих идеологий; а если не убежден, то тем не менее в своей публичной деятельности, заявлял о своей
Последнее, на первый взгляд, представляется глупым требованием. Но это только на первый взгляд, поскольку публичные свидетельства о том, что лжезнание является истинным, представляют собой средство подавления совести и здравого смысла каждого индивида и средство разобщения индивидов в обществе. В силу последнего, коллективные усилия по преодолению такого идеологического рабства практически невозможны, поскольку, не доверяя друг другу по совести, индивиды не могут действовать в единстве; а личностное несогласие и противодействие рабовладению требуют подъема в миропонимании над хозяевами идеологии, что позволяет в речевые обороты, свойственные данной идеологии, вкладывать смысл, чуждый концепции рабовладения, проводимой в жизнь под прикрытием тоталитарной идеологии (собственно это и делал Сталин), но это требует стартового высокого уровня понимания происходящего, чтобы “не засветиться” в атмосфере всеобщего бессовестного лицемерия и доносительства о несогласных и инакомыслящих. В жизни Сталина начальный высокий уровень понимания того, что происходит, обеспечило доскональное знание Библии, предшествовавшее его продвижению в иерархии партии идеологических надсмотрщиков над рабами: сопоставить библейские оглашения с марксистскими умолчаниями, это дело совести и дисциплины молчания: «не давайте святыни псам и не мечите бисера перед свиньями», что было ему хорошо известно с семинарских лет.
Поколения же, выросшие в СССР при его жизни, росли в условиях идеологического рабства и полного замалчивания Библии [73], по какой причине им не с чем было сравнивать пропагандируемый марксизм, вследствие чего внутриобщественное зло представало перед ними не как глобально организованная сила, а как пережитки капитализма, не изжитые в себе отдельными индивидами в советском обществе. Сталин был для многих из них непререкаемым вождем в лучшем понимании смысла этого слова, но Сталин не имел в СССР социальной базы, обладавшей тем же мировоззрением, что и он, поскольку большинство его последователей марксизм удовлетворял в качестве теоретической основы общественного устройства СССР и последующего перехода к коммунизму.
Прекращение гонений на церковь (1943 г. восстановление патриархии и т.п.) создало в обществе условия, в которых неизбежно должен был произойти сравнительный анализ библейской теории и практики с марксистской теорией и практикой. “Экономические проблемы социализма в СССР”, ставшие завещанием И.В.Сталина потомкам-продолжателям дела искоренения рабовладения, — его личный вклад в свержение тысячелетнего идейного ига библейских рабовладельцев-глобалистов над Россией.
Главной же особенностью осуществления рабовладения под гнетом тоталитарных идеологий является то, что никто не лез в организацию психической деятельности индивидов и не прилагал никаких усилий к её переустройству.
Более того, если говорить о двух наиболее мощных тоталитарных идеологиях ХХ века — марксизме и гитлеризме — то они обе были крайне недовольны школами психоанализа, начавшими свое развитие в конце XIX века в культуре библейской цивилизации (в частности З.Фрейдом). При этом следует обратить внимание на то, что ни марксизм, ни гитлеризм не создали своего альтернативного аналога психоанализа, но порицали теории всех им современных психоаналитиков огульно, не вдаваясь в рассмотрение ни реальной психической деятельности человека, ни в существо теорий порицаемых ими психоаналитиков. Для марксистов психоанализ был объявлен большей частью нематериалистической, буржуазной лженаукой; для гитлеровцев «еврейскими бреднями»; психология и смежные дисциплины развивались под опекой обеих тоталитарных идеологий так, чтобы не переусердствовать и не быть обвиненными в пособничестве “буржуазно-еврейским лженаукам” [74].