Приду за тобой…
Шрифт:
Вот может и действительно, дрянь она бессердечная?
Протяжно вздохнув, Люба опустила голову. Пусть думают, что скорбит…
Соседи подходили, говорили слова утешения, Люба только кивала, кивала, а сама думала; поскорее бы все это закончилось.
Исподволь взглянув на мужа, увидела, тот плачет. Да, ее Петя плакал как ребенок.
«Господи, ты мой хороший…»
Неожиданно в носу защипало, и она поняла; тоже сейчас разрыдается. Но разрыдается
Утешающе тронув мужа за руку, Люба бросила осуждающий взгляд на виновницу его слез, и оцепенела…
Свекровь смотрела прямо на нее. Смотрела зло, испепеляя черными глазами, на дне которых плясали языки адского пламени. И рука… рука вдруг шевельнулась и поманила пальцем.
Промелькнула глупая мысль, что жива свекровь, жива! И если честно, Люба даже успела обрадоваться этому. Пусть живет, лишь бы Петя не переживал. Да и вообще, пусть живет, да и все!
Но разум тут же охладил трезвым доводом, какое еще, жива? Из морга ведь привезли, а там известно, что с людьми делают. Хоть трижды жив будешь, оттуда все равно мертвым вернешься.
Поняв, что свекровь бесповоротно, навсегда и на сто процентов мертва, но, тем не менее, смотрит на нее и манит рукой, Люба почувствовала, как ее окутывает тьма и, жалобно вскрикнув, кулем осела на недавно подстриженный газон.
Глава 2.
Во тьме
Во тьме было спокойно. Там никто не обижал и не говорил плохих слов. Но там никто и не любил…
Там было просто спокойно…
В сознание пытались прорваться испуганные выкрики мужа, дочек, и еще там кого-то…
Да и неважно кого…
Люба не желала никого слышать. Ни-ко-го…
Хотелось остаться здесь навсегда…
Пусть нет любви, но и печали и обид тоже нет…
Вот и хорошо, вот и славно…
– Я тебе останусь, – раздался знакомый голос.
Знакомый, но подзабытый уже…
– Как так, любви нет? Любовь, она, голубушка моя, везде есть.
Голубушка…
Ее так только покойный свекор называл. Любушка-голубушка…
Люба изо всех сил таращила глаза, но кроме темноты ничего не видела. И вдруг из этого кромешного мрака отчетливо проступило лицо свекра.
– Давай, приходи в себя! – крикнул он ей и, схватив за плечи, толкнул.
Очнувшись на больничной койке, она ни капли не удивилась.
«Хорошо, что не в морге…» – и обреченно вздохнув, чуть скосила глаза и увидела Петю.
Угнездившись на трех стульях, муж
– Любонька! – просиял Петя. – Ну как ты, солнышко? Напугала. Разве так можно? Сказала бы, что плохо себя чувствуешь, да дома осталась. Я же не тиран какой-нибудь тебе…
– А девочки где? С Зинаидой Павловной?
Вот даже за глаза не могла свекровь матерью назвать!
Остатки сна разом слетели с мужа. Он уставился на нее и несколько секунд просто молча шлепал губами. От такой странной реакции Любе снова поплохело.
– Петюнь, да что с тобой?
– Маму вчера похоронили, – наконец вымолвил тот. – Ты же прямо возле гроба в обморок упала.
– Нет, – помотала головой Люба. – Нет, нет, Петя! Скажи, что это не так! Скажи, что это сон! – кричала она, стараясь забыть открытые и полные ненависти глаза свекрови и манящую руку.
– Она смотрела на меня и звала с собой! Она придет за мной! Я не хочу-у-у-у!
Последнее, что она видела, как люди в белых халатах выпроваживали из палаты растерянного мужа.
Теперь она очутилась на своей любимой полянке, под огромной черемухой. По весне полянка всегда была усыпана цветущими одуванчиками, и этот желто-зеленый покров так радовал глаза и грел душу. А черемуха дожидалась своих холодов и, укрывшись белой кипенью, превращалась в огромное облако. Как же любила Люба эту полянку…
Да почему любила, до сих пор любит…
Или же? Как она вообще тут оказалась?
Завертевшись на месте, она увидела свекра.
– Михаил Иванович?
– Вот уже и Михаил Иванович, – печально вздохнул тот. – А куда же батя делся?
– Батя! – взвизгнула Люба и, повиснув на крепкой шее свекра, задрыгала ногами. – А ты как здесь? Или я тоже того?
– Ой, девка, чушь не городи, а возвращайся в тело! А то ишь, разлеталась… Рано тебе еще.
И запомни, если совсем худо станет, приди на эту полянку, да позови меня. Приду и помогу… Запомни-и-и-и… – и, взяв сноху за руки, свекор покружил ее вокруг себя и отпустил.
И полетела она, а сердце так и зашлось, то ли от страха, то ли от восторга…
Еще три дня продержали Любу в больнице, и все эти дни в голове вертелись слова бати. Вот про что он говорил? И говорил ли?
В итоге пришла к выводу, что в бессознательном состоянии ей чудилась разная муть, которой и значение придавать не стоит.
Конец ознакомительного фрагмента.