Приговор
Шрифт:
Доктор Фэрфилд ответил: — Это правда. Тем не менее, случаи, на которые ссылается доктор Браун происходили значительно позже обычного периода восстановления. — Эмили обдумывала его слова, и он добавил, — Один случился через четыре года.
Четыре года! Эмили задумалась. Прошло два года. Она свыклась с мыслью, что Клэр никогда не поправится. Но что это за жизнь?
— Что это значит? Что вы будете делать с Клэр?
— Нам нужно ваше разрешение на то, чтобы доктор Фэрфилд её осмотрел, — ответила доктор Браун, — и, возможно, понадобится сделать дополнительные тесты.
— Дополнительные тесты? Какие ещё тесты вы можете придумать, которые уже не были сделаны другими докторами?
Оба медика ещё сорок минут объясняли ей исследования
Эмили с неохотой рассказала историю Клэр. Ей не нравилась идея нового лечения. В конце концов, Клэр была спокойна. Зачем причинять ей беспокойство или дискомфорт? Но если был хотя бы малейший шанс, разве могла она сказать «нет»?
Этим вечером дома с Джоном и детьми она смотрела, как играли Николь и Микаель. В племяннице она видела Клэр, ту же беззаботность и амбициозность, которыми та когда-то обладала. А ещё она видела тёмные глаза Энтони Роулингса. Было время, когда она ненавидела эти глаза. Когда негатив снова просыпался, она напоминала себе — nature versus nurture — воспитание против природы. Николь никогда не будет знать жизни в ненависти и мести, которая разрушила ее отца и всех, кто имел несчастье быть рядом. Её глаза будут видеть мир бесконечных возможностей, где преобладают любовь и прощение. Эмили поклялась, что с их с Джоном помощью Николь увидит мир таким, каким когда-то он виделся её матери — до всего…
16 июля 2016
Я сделала это! Наконец-то. Только не знаю, рада я или нет. Я принесла обед Клэр и смогла с ней поговорить. Когда я вошла в её комнату, она сидела у окна и глядела на яркое небо. Несмотря на издаваемый мной шум, и то, что я заговорила с ней, она ничем не выдала, что осознаёт моё присутствие. Поначалу я не решалась на зрительный контакт, но потом обнаружила, что это просто невозможно. Я встала прямо перед ней, её лицо ничуть не изменилось. Её взгляд всё так же был направлен вдаль, как будто меня не было. Я пыталась заговорить — сначала тихо, потом громче. Не ответив и не взглянув на меня, она встала и подошла к столу и позволила мне покормить её.
Съев половину обеда, Клэр резко встала и направилась опять к стулу у окна. Если честно, я была так взволнована, пока она ела, что мне было не до разговоров. Посмотрев на часы, я обнаружила, что осталось десять минут до того, как я должна появиться на кухне, и подошла к ней. Я опустилась перед ней на колени и дотронулась до ноги…
— Клэр, ты слышишь меня? — Мередит тщетно пыталась не выдать голосом эмоции. Она не была уверена, что это возможно и по её щекам потекли слёзы. Она помнила правила относительно мисс Николс, но, если честно, не могла ни о чём думать в этот момент. Её сердце сжималось от вида подруги, которая была теперь лишь оболочкой той жизнерадостной женщины, которую она знала. — Клэр, это я, Мередит. Ты меня не помнишь? Мы ходили вместе в Вальпараисо… — Мередит тщательно избегала упоминания об Энтони, Николь и последних шести годах. Но в течение десяти минут перебирала события тех лет, когда они были студентками колледжа.
Ни разу выражение лица Клэр не изменилось, хотя в какой-то момент она начала что-то напевать с закрытым ртом. Не сбиваясь, Мередит продолжала болтать о Чикаго и доме их студенческой общины. И только когда Мередит вышла и приближалась к кухне, в её голове отозвался мотив, который напевала Клэр. Она узнала эту песню — «Своди меня на игру в мяч», которая звучала на седьмой подаче в Ригли.
15 июля 2016. Продолжение:
Мне хочется верить, что она услышала и поняла. Не знаю, может, я хватаюсь за соломинку. В конце концов, я читала, что, если реабилитация и происходит, то в первый год. Но эта песня! Я рассказывала о Чикаго и бейсболе! Не думаю, что даже упомянула о Ригли, но знаю, что называла бейсбол, что она пела «Своди меня на игру в мяч»!
Глава 11
— Удовлетворение получаешь не когда подливаешь масла в огонь, а когда можешь потушить часть пламени.
Болдуин Фуллер
Клэр любовалась оттенками синего, когда маленький самолёт стал разворачиваться над островом, завершая финальную часть их путешествия. И хотя её мысли постоянно возвращались к медовому месяцу, Клэр напоминала себе, что это было другое место и другое время. Её медовый месяц был на Фиджи, Тони был с ней, и он всё контролировал.
Здесь вместо Тони рядом с ней был Фил. С каждым днём она всё больше и больше ценила его присутствие и преданность. Он со всей честностью показал ей, где кроются истинные проблемы и использовал все свои навыки, чтобы освободить её от Кэтрин и ФБР, охраняя её и ребёнка. У неё не было ни капли сомнения, что её не было бы здесь, если бы не он. И несмотря на всё то, что они пережили, их отношения были отличными от тех, что были с Тони. Все важные вопросы Клэр решала сама. В конце концов, её деньгами было заплачено за это райское убежище. Фил представил ей варианты на выбор, но решение было за ней. Эта власть то опьяняла, то пугала. После стольких лет подчинения всё это казалось новой жизнью. С удивлением она обнаружила, что иногда скучает по тому спокойствию, когда ответственность лежит на ком-то другом.
Ярко голубые, зелёные и белые краски тропического рая, проплывающие под ними, поблёкли в сознании Клэр. Она вспомнила свою недавнюю жизнь в Айове, ту, которую она оставила, от которой ушла, или, точнее — ту, от которой убежала. В глубине сердца она знала, что пусть на очень короткое время, но у неё было всё, что она хотела и даже больше. У них с Тони сложилось взаимопонимание: у него был необходимый ему контроль, но и у неё тоже. Она приходила и уходила, когда хотела. Да, она сначала предупреждала его, но тем не менее. Клэр предупреждала, а не спрашивала разрешения или одобрения. Он позволял это, потому что они доверяли друг другу. В глубине души она знала, что она первая разрушила эту веру, те обещания, которые они дали друг другу в минуты душевной исповеди. Возможно, в этом и состоял план Кэтрин — вынудив Клэр к побегу, Кэтрин с успехом сломала с таким трудом построенное ими доверие. Даже если Тони выйдет на контакт, размышляла Клэр, смогут ли они его восстановить?
Все было прекрасно, пока Кэтрин это не разрушила. Клэр знала, что её сестра, Эмили, никогда не поймёт этого, а после выхода книги Мередит — и остальной мир, вероятно, тоже. Клэр хотелось всё объяснить. Слава Богу, в этом не было необходимости. Это была одна из лучших черт Фила — он не совал нос не в свои дела.
Понятно, что она никогда не парировала ему словом на слово, действием за последствия, как в её жизни с Тони — по крайней мере, не так, как она делала с Гарри. Как бы то ни было, работа Фила подразумевала осведомлённость. Если бы он не был хорош в своём деле, он не прислал бы ту записку в Сан-Диего. Фил знал её прошлое и не задавал лишних вопросов. Вместо этого он её вдохновлял. Вдохновлял быть сильной, беречь ребёнка и доверять своим инстинктам. Прямо сейчас, хотя она и скучала по Тони, её инстинкты подсказывали ей, что она в безопасности. Они успокаивали её, что доверие, оказанное Филу, не было ошибочным. Наконец, она приняла правильное решение.