Приговор
Шрифт:
Агавелов записал номер телефона на листке блокнота и положил на стол. Аида подсунула бумажку под вазу с розами. Эдуард почувствовал их нежный и тонкий запах и, рывком поднявшись со стула, подошел к книжному шкафу. Затылка коснулось теплое дыхание девушки:
— У меня небольшая библиотека, — виновато сказала она. — Я держу то, что люблю перечитывать…
За негромким разговором о книгах они и не заметили, как участковым был составлен протокол о добровольной сдаче часов.
— Товарищ капитан, — доложил он. — Протокол готов, копия передана гражданину.
—
Садясь рядом с шофером в машину, Эдуард непроизвольно взглянул вверх. Распахнутое окно на втором этаже тускло светилось зеленоватым светом, за полупрозрачной легкой занавеской, угадывался женский силуэт. Вот он отпрянул от окна, Агавелов поспешно нырнул на сиденье, с треском захлопнув дверцу.
— Поехали, — весело сказал он шоферу.
ГЛАВА 4
БЕЗ ПРИСТАНИЩА
С наступлением утра Лара почувствовала, что совершенно окоченела от холода. Встала, с трудом разогнула затекшую спину, тихонько прошла к себе и легла в постель. Проснулась она в полдень. Дома уже никого не было. Только бутылки, залитая вином скатерть, окурки, брошенные на тарелках, говорили о вчерашней гулянке у матери. Лихорадочно побросав в чемодан свои вещи, она обшарила ящики комода, пересчитала деньги — семьсот рублей. У калитки, под высокой яблоней, постояла немного. Слез не было. Ничего не было кроме тупого желания скорее, как можно скорее уйти из низенького кирпичного домика, где давно все стало чужим.
А через два часа она уже сидела на нижней полке общего вагона. Поезд шел на юг. В последний момент Лара все-таки решила ехать в Сумгаит; Зина была единственным близким человеком.
В соседнем купе надрывался баян, мягкий тенор лениво выводил о высоком дубе и одинокой рябине. Ни песня, ни говор пассажиров, ни любопытные взгляды соседей по купе будто не касались ее.
Что ждет ее там, впереди, в незнакомом городе, какая судьба? Говорят, южане, гостеприимны. Она вспомнила слова одного из собутыльников матери, хваставшегося знанием Кавказа. «На Кавказе, — любил повторять он, захмелев, — не пропадешь. Каждый хлеб-чурек, каждый встречный абрек, каждая гора Казбек».
По мере того, как поезд удалялся от родных мест, и в раме окна заметно менялся пейзаж, светлые, ясной голубизны глаза девушки то вспыхивали, то угасали, то темнели от тревоги.
Позади остались Кавказская, Минводы, Георгиевск, Грозный. А вот и Махачкала! Волны Каспия тяжело шумят прямо у самой линии железной дороги. Белую полосу прибоя разрывают острые, ржавые скалы. Кажется, что какая-то неведомая сила выбросила из глубин эти гигантские осколки. Но вот море удаляется. Деревья сначала ярко-зеленые, со свежей листвой, чем дальше, тем гуще припудрены пылью. Вот мимо проплыл серый, грязноватый перрон дербентского вокзала. «Храните деньги в сберкассе» — со щита самодовольно улыбался счастливый обладатель «Волги», телевизора, стиральной машины. Лара заплакала тихонько, приткнувшись к оконной раме.
— Что с вами, девушка?
Она покосилась на парня в гимнастерке со следами погон. Он присел против нее, скрестив на коленях большие, сильные руки. Чубатый, черноглазый, с ярким сквозь смуглоту румянцем, бесцеремонно, с явным удовольствием разглядывал Лару.
— Ничего. — Она всхлипнула, подобрала ноги в стоптанных туфлях.
Но парень и не думал обижаться.
— Куда вы едете? — спросил он.
Лара немножко подумала.
— В Сумгаит. Хороший город?
— А я думал в Баку.
— Нет. Там у меня никого нет.
— А в Сумгаите?
Лара промолчала.
— К кому же вы едете?
— Что это — допрос?
— Да нет. Просто спросил.
Лара отвернулась. Подумаешь, друг нашелся. Кто знает, к чему он завел этот разговор? Пристал, словно банный лист. И руки в наколках, как у блатного.
А парень и впрямь не отставал.
— Мне, кажется, в Сумгаите у вас нет никого.
Лара отворачивается к окну, всем своим видом давая понять, что ей неприятен этот разговор.
— Не обижайтесь, девушка. Я просто так.
— Поразвлечься решили?
— Ну, и строгая же. Давно дома не был. Волнуюсь немножко.
— Да это всегда так… Встретят вас, обрадуются.
— Хотите, и я сойду в Сумгаите? Оттуда недалеко до Баку. Ходят автобусы, такси, электричка. Одной вам, наверное, нехорошо… А я работал там. Знаю.
— Не беспокойтесь. Язык до Киева доведет.
Постепенно, слово за словом, Лара стала доверчивее отвечать ему. Минут через двадцать они познакомились. Его звали Аликом. — Лара рассказала о землячке Зине, о том, как им славно будет работаться вместе в этом самом Сумгаите.
…Поезд остановился у маленького вокзала. На путях вытянулись цепочки цистерн. Лара разочарованно огляделась: Зина писала, что Сумгаит большущий красивый город.
— Город дальше. Ехать надо еще автобусом. Тронулись?
Он подхватил ее чемодан.
— Вы ко всем такой добрый?
— Не знаю. Давно не приходилось…
Вприпрыжку, как девчонка, Лара пересекла пути. Алик с двумя чемоданами все время отставал.
Солнце основательно припекало. Когда они, взмокшие, усталые вылезли из автобуса у здания городской автостанции, Алик предложил сходить на базар: там отличные сабирабадские арбузы. Они весело болтали всю дорогу. Ларе казалось, что она давно знает этого заботливого, открытого парня.
Подтрунивая друг над другом, они с удовольствием съели сахаристый прохладный арбуз и не спеша отправились искать общежитие.
— Зина Редькина? — хмуро спросила дежурная. — Опоздала ты, красавица. Зина вышла замуж за матроса и — поминай, как звали. Теперь — ищи ветра в поле. Уехала твоя Зина… Не доложилась в каком направлении. Все вы приезжаете сюда хвостом вертеть, женихов подманивать.
— А я не за мужем, — пыталась объяснить Лара. — Зачем вы так? Ведь не знаете…