Приграничье. Клинок Стужи. Дилогия
Шрифт:
— Быков тут при чем? — немного напряглась девушка и машинально поправила берет. Быков настолько крут, что с ним даже караульные при исполнении связываться боятся?
— А кто еще Косте приказать мог? — сделал честные глаза Игорь.
Юля отцепила от портупеи рацию, щелкнула тумблером и пробежалась тонкими пальчиками по кнопкам.
— Юра… Ты приказывал Малиеву к научникам посетителя провести? … Понятно… Не делай так больше, хорошо? … Нет… Нет… — Вместо ответных реплик до нас доносился только невнятный хрип динамика рации, но общий смысл разговора был и так понятен. Похоже, здесь личное. —
— Вы его в лабораторию запускали? — тяжело вздохнула девушка.
— Нет, Боря с ним в холле разговаривал, — не моргнув глазом, соврал Игорь. Все, теперь он меня не сдаст. Только бы на выходе мозги не вышиб. Чтоб я еще хоть раз к ним сунулся… Да никогда!
— Проваливайте отсюда. — Юля нажала на кнопку, отключающую питание электромагнита. Не задерживаясь, мы вышли из комнаты и поспешили к выходу. Когда я вошел в караульное помещение, Вовчик сидел на табуретке и зажимал рукой разбитый нос. Рядом на полу алели капли крови. Да уж, стукачество даром ему не прошло. Гера, напряженно косясь на Эдика, открыл входную дверь и выпустил меня наружу.
— Больше здесь не появляйся! — крикнул в спину Игорь.
Я взлетел вверх по трубе, выскочил из подъезда и лишь тогда перевел дух. Обошлось. Отдышавшись, вышел на Южный бульвар и остановился рядом с оружейным магазином. От свежего воздуха мозги прочистились. Страхи и подозрения теперь казались дикими и беспочвенными. Дети какие-то прикованные. Дурь полная. Как ни крути, не тянет Боря на подпольного фабриканта. Интересно, я поплыл из-за наркоза или это мне «Синий доктор» так мозги заплел?
Рабочие уже очистили метров триста дороги и теперь суетились напротив клиники «Аполлон & Афродита». Из асфальта торчали больше не скрытые снегом трамвайные рельсы. Может, их на переплавку пустить хотят? Я расстегнул фуфайку и кофту, прицепил амулет на цепочку с крестиком, застегнулся и направился в «Сан-Тропез». Думаю, если и опоздаю, то ненамного.
Ресторан, в котором должна была состояться встреча, находился в пяти минутах ходьбы от «Толедо». Фасад двухэтажного здания полностью отделали сине-зелеными стеклопакетами. Сад вокруг особняка огораживала кованая ограда, устремившаяся в небо изогнутыми остриями пик. На чугунных столбах со скрипом покачивались фонари, в темное время суток подсвечивающие территорию в тон фасаду здания. Красиво, ничего не скажешь.
У ворот рядом с будкой и шлагбаумом топтался охранник, но, когда я подошел к ограде, из ресторана моментально выскочили еще двое вышибал. Чего это они засуетились? А, все понятно: на входе дежурил мой старый знакомый. Решил, что я пришел с ним разборки наводить, и вызвал подмогу? Нет хорошо бы, конечно, набить ему морду, но это как-нибудь в другой раз.
— Проваливай отсюда, — процедил охранник сквозь зубы и покосился через плечо на крыльцо ресторана.
— Смотрю, нормально тебе нос вправили. Как колено? Не ломит к перемене погоды? — ухмыльнулся я и крикнул стоящим на крыльце парням: — Уберите эту шавку, меня ждут.
— Чего раскричался? Кто тебя ждет? — Скрипнула дверь, и из будки вылез бугай в черной болоньевои куртке с надписью «SECURITY» на спине.
— Илья меня ждет, — повернулся я к нему. Надеюсь, фамилию Ильи он спрашивать не будет.
Секьюрити
— Ты уже час как должен был подойти. — Он карандашом сделал в записной книжке отметку. — Проходи.
Я зашел за ограду и спокойно направился к отделанному гранитом крыльцу. Опоздал на целый час? Не мог я у Бори столько времени просидеть. Получается, опять с солнечными часами накосячил.
— Черти в аду тебя уже заждались, — сплюнул себе под ноги охранник со свернутым носом.
Немного поколебавшись, швейцар распахнул передо мной высокую дубовую дверь, украшенную резьбой и начищенными медными заклепками. Я прошел внутрь, снял фуфайку — так, там у меня ничего ценного нет? — кинул ее гардеробщику и пошел в зал.
Как давно я в приличном заведении не был! Уже и забыл, как это расслабляет. Хорошо здесь! Солнечные лучи играют на мозаичных витражах окон. Там, где освещения требуется больше, горят электрические лампы, укрытые темно-красными абажурами. Бархатные портьеры стянуты золочеными шнурами. Потолок расписан сюжетами из жизни французской глубинки, над баром висит копия картины Поля Синьяка «Сосна. Сан-Тропез». Изящные столики расставлены так, чтобы посетители не мешали друг другу, а не желающие обедать на всеобщем обозрении всегда могли рассчитывать на скрытые за портьерами альковы или кабинеты на втором этаже. Из скрытых динамиков негромко доносилась ненавязчивая музыка — обычно здесь звучали блюзы и композиции Криса Ри.
Я встал неподалеку от бара и начал высматривать Илью. Надеюсь, ему еще не надоело меня дожидаться и он не ушел.
— Вы кого-то ищете? — Почти моментально рядом оказался метрдотель.
Мимо прошла официантка, держащая на весу поднос с блюдом, накрытым выпуклой крышкой, начищенной до зеркального блеска. От блюда шел аппетитный дух. Жаркое?
— Илью, — сглотнул я слюну.
Метрдотель указал на столик в углу зала и, обогнув барную стойку, прошел в служебные помещения.
— Спасибо, — запоздало пробормотал я, сделал пару шагов к столу, но передумал, вернулся к бару и уселся на высокий стул. Илья сидел не один, а в компании еще трех молодых, хорошо одетых парней. Двух собеседников Ильи, расположившихся ко мне лицами, я видел в первый раз, третий, сидевший спиной, был смутно знаком. Кто бы это мог быть? В любом случае не из Патруля или Дружины. Стоит ли им мешать? Освободится — сам подойдет. Я сегодня никуда больше не спешу. Рукоять тесака уперлась под ребра, но, когда ножны были передвинуты на живот, мешать перестала.
— Что будете заказывать? — Рядом со мной мгновенно оказался одетый с иголочки — черные брюки, белая накрахмаленная сорочка, коричневая жилетка и узкий галстук-шнурок — бармен и положил на стойку пухленькое меню в кожаной обложке.
— Ни-че-го, — по слогам произнес я, бармен на мгновение опешил, потом убрал меню и, не говоря ни слова, отошел ко второму официанту, который, наклонившись, что-то взбалтывал на другом конце бара.
— Я вижу в вашем взоре классовую ненависть к этому замечательному заведению, — повернувшись ко мне и слегка проглатывая окончания слов, произнес сидевший рядом толстяк.