Приход ночи (сборник)
Шрифт:
— Что скажешь о Дейвисе и его весьма необычных теориях? Он меня беспокоит.
Мэйер покачал головой:
— Пока еще мы не знаем, по какому поводу следует испытывать беспокойство. Дейвис выпускает наружу свою ненависть к науке, из-за которой он оказался в таком положении.
— Ты так думаешь?
— Одно из предположений. Не держать в себе возмущение и злобу иногда бывает очень полезно. Именно благодаря этому он может сохранить стабильность. Впрочем, вполне возможно, что Дейвис зайдет слишком далеко. Еще рано делать выводы. Я думаю, Олдбери грозит более серьезная опасность. Он становится
— Слушай, Мэйер, а вдруг окажется, что Человек — человеческое существо вообще — не в состоянии переносить космос?
— Если мы построим корабли, внутри которых все будет как на Земле и они смогут взять на борт сотню человек — у нас не возникнет никаких проблем. А пока речь идет о посудинах вроде этой… — он показал пальцем куда-то себе за спину, — нужно быть готовым к разного рода неприятностям.
Нильссон почувствовал легкое разочарование.
— Ну, сейчас идет третий день полета, и до сих пор ничего непредвиденного не произошло, — напомнил он.
— Идет третий день, — резко сказал Дейвис. — Мы уже пролетели полпути.
— Угу. У меня был двоюродный брат, хозяин лесопилки. Его звали Реймонд. Иногда по дороге из школы домой я заходил к нему, — заговорил Олдбери.
Каким-то совершенно необъяснимым образом он вдруг вспомнил стихотворение Лонгфелло [13] «Деревенский кузнец», а потом в памяти всплыла строчка про «детей, возвращающихся домой из школы», и он подумал о том, сколько людей, с выражением произносивших слова: «Под раскидистым каштаном деревенская кузница стоит», знает, что кузница и кузнец — не одно и то же?
13
Генри Уодсуорт Лонгфелло (1807–1882) — американский поэт. (Примеч. пер.)
— О чем я говорил? — спросил он.
— Не знаю, — раздраженно ответил Дейвис. — Я сказал, что мы пролетели уже больше половины пути и еще ни разу не посмотрели на Луну.
— В таком случае давай на нее поглядим.
— Ладно, только видеоскоп будешь настраивать ты. Мне уже надоело этим заниматься. Черт подери, у меня на заднице образовались мозоли! — Он поерзал в ограниченном пространстве своего кресла, стараясь устроиться как-нибудь по-другому. — Знаешь, я думаю, что идея заставить корабль вращаться, чтобы гравитация вдавливала нас в эти сиденья, была не очень-то удачной. Хорошо было бы немного полетать в невесомости, чтобы расслабиться.
— Здесь места нет, чтобы летать, — вздохнул Олдбери, — а в состоянии свободного падения ты бы обязательно стал жаловаться, что тебя тошнит.
Олдбери занимался настройкой видеоскопа и говорил одновременно. Мимо проплыли звезды.
То, что он делал, было совсем просто. Инженеры дома, в Трентоне — нет, на самом деле, в Нью-Мексико; ну хорошо, на Земле… — инженеры прекрасно выполнили свою задачу, научили Дейвиса и Олдбери управляться с приборами, которыми был оборудован корабль. Видеоскоп нужно повернуть на сто восемьдесят градусов от Земли. Потом за дело возьмется автоматика. Луна окажется самым ярким объектом в данной области. Приборам понадобится несколько
Они увидели лунный серп. Луна должна находиться в противофазе относительно Земли, поскольку корабль мчался курсом, который почти прямой линией соединял две планеты.
Но полумесяц был какой-то распухший, словно сошел с картинки дешевого календаря. Олдбери подумал, что надеялся увидеть две головы, прижавшиеся друг к другу, короткие прямые волосы и длинные вьющиеся, на фоне Луны. Полной Луны.
— По крайней мере, она на месте, — фыркнул Дейвис.
— А ты предполагал, что ее там не окажется?
— Я ничего не предполагаю, когда речь идет о космосе. Ничего определенного. Никому еще не довелось тут побывать, так что никто ничего не знает наверняка. Но во всяком случае Луну я вижу собственными глазами.
— Если уж на то пошло, ты ее и с Земли видишь.
— А почему ты так уверен, что видишь ее с Земли? Тот, кто находится на Земле, может лишь утверждать, что Луна — рас-
крашенная желтая заплатка на голубом фоне, которая точно по расписанию прячется в тень.
— Звезды и планеты тоже подчиняются расписанию?
— Совсем как в планетарии. Почему бы и нет? А телескоп показывает больше звезд, нарисованных на…
— Со встроенным моторчиком, чтобы они двигались?
— Вполне возможно, — с вызовом проговорил Дейвис. — Только вот мы уже на полпути к Луне, и она становится все больше и больше. Может быть, мы все-таки убедимся, что она и в самом деле существует. По поводу планет и звезд я пока не стану делать никаких выводов.
Олдбери взглянул на Луну и вздохнул. Через несколько дней они приблизятся к ней, облетят вокруг и увидят ту часть, что спрятана от глаз землян.
— Я никогда не верил в истории о человеке, живущем на Луне, — сказал он. — Мне ни разу не довелось его разглядеть. Зато я видел женское лицо — глаза, немного асимметричные и очень грустные. Я смотрел на полную Луну из окна своей спальни, и она всегда была доброй и одновременно вызывала во мне грусть. Когда мимо проносились облака, мне казалось, что в движении находится Луна, а не облака, но при этом она никогда не уходила от моего окна. А еще Луну можно увидеть сквозь облака, Солнце — никогда, даже если облака совсем маленькие. Луна такая яркая, она намного ярче Солнца. Почему так, папа… хм-м-м, Дейвис?
— Что с твоим голосом? — спросил Дейвис.
— С моим голосом все в порядке.
— Ты пищишь.
Олдбери усилием воли заставил свой голос звучать на октаву ниже.
— Я не пищу!
На панели управления было две пары часов, и его глаза частенько останавливались на их циферблатах. Впрочем, одни часы показывали обычное время, Олдбери оно не интересовало. А вот другие, отмерявшие время, прошедшее с момента старта, завораживали его. Выходило, что Олдбери с Дейвисом провели в полете шестьдесят четыре часа с небольшим; красными цифрами в обратном порядке обозначалось время, остающееся до того момента, когда они снова окажутся на Земле. Эта цифра в данный момент равнялась ста сорока четырем с небольшим.