Приход ночи
Шрифт:
– Эй! – крикнул им Теремон. – Ваше мясо? Я сберег его для вас.
И швырнул им тушку. Она упала рядом с мальчишками, и те, озадаченные, отпрянули назад. Им не терпелось схватить грабена, но они боялись подойти.
– Вот вам и эпоха рассвета, – грустно сказал Теремон. – Они голодны, но не смеют пошевельнуться. Думают, что это ловушка и если они высунут нос из-за деревьев, мы пристрелим их просто так, ни за что.
– В чем их упрекнешь? Теперь все боятся друг друга. Оставьте их. Они подберут добычу, когда мы уйдем.
И Теремон, прихрамывая, поплелся за ней.
Патруль с Сиферрой во главе уверенно
– Еще немного, и будет Убежище, – сказала Сиферра. – Как ваше самочувствие?
– Нормально, – буркнул Теремон. – Калекой они меня не сделали.
Однако ему стоило больших усилий переставлять свои ноющие ноги, и он испытал прилив радости и облегчения, оказавшись наконец перед подземным входом в Убежище.
Внутри был настоящий лабиринт. Во все стороны тянулись коридоры с нишами. В отдалении смутно виднелись петли и спирали каких-то загадочных труб, идущих по стенам и потолку. Теремон вспомнил, что здесь размещалась университетская атомная кухня, пока на Взгорьях не открыли новую лабораторию.
К ним вышел высокий, очень уверенный в себе человек.
– Это Алтиноль 111-й, – сказала Сиферра. – Алтиноль, познакомься – это Теремон 762-й.
– Журналист? – спросил Алтиноль – без особого почтения, просто уточняя.
– Бывший, – ответил Теремон.
Они недружелюбно смерили друг друга взглядом. Алтиноль показался Теремону весьма твердым орешком: мужчина средних лет, подтянутый, в расцвете сил, в хорошей, прочной одежде – и, видимо, привыкший, чтобы ему подчинялись. Теремон порылся в своей обширной памяти, и она вскоре вознаградила его.
– А вы тот самый Алтиноль? Из «Предприятий Мортхейна»?
В глазах Алтиноля мелькнула искра то ли удовольствия, то ли раздражения.
– Тот самый.
– Про вас всегда говорили, что вы хотите стать президентом. Похоже, что сейчас вы им стали. Если не всей Федеративной Республики, то по крайней мере того, что осталось от города Саро.
– Не все сразу, – спокойно ответил Алтиноль. – Сначала мы попытаемся преодолеть анархию. А потом уж подумаем, как восстановить государство и кому в нем быть президентом. Существует, например, проблема Апостолов, которые захватили всю северную часть города и прилегающую к ней территорию и установили там религиозную диктатуру. Разделаться с ними будет не так-то просто. Так что все в свой черед, друг мой, – холодно
– Вот именно, – сказала Сиферра. – Теремону, например, сначала надо принять ванну, потом поесть. Он жил в лесу с самого Прихода Ночи. Пошли, Теремон.
Помещение бывшего ускорителя было перегорожено на множество мелких отсеков. Сиферра провела Теремона в один из них, с медными водопроводными трубами на потолке и фаянсовой ванной.
– По-настоящему горячей воды не ждите, – предупредила она. – Мы топим котлы не дольше двух часов в день – топливо на исходе. Но все лучше, чем купаться в холодном лесном ручье. Вы что-то знаете об Алтиноле?
– Он был генеральным директором «Предприятий Мортхейна», большой судоходной корпорации. Пару лет назад о нем писали в газетах – он проворачивал какую-то незаконную сделку с целью строительства частной магистрали на государственных землях в провинции Нибро.
– Зачем судоходной компании строить какую-то магистраль?
– То-то и оно, что незачем. Его обвиняли в получении правительственной поддержки незаконными методами – будто бы он предоставлял некоторым сенаторам право пожизненного бесплатного проезда на судах своей линии. Впрочем, какая теперь разница, – пожал плечами Теремон. – Теперь нет ни «Предприятий Мортхейна», ни частного строительства, ни сенаторов, которых можно подкупить. Ему, по-моему, не понравилось, что я его узнал.
– А по-моему, ему все равно. Теперь у него одна забота – Пожарный патруль.
– Временно да. Сегодня Пожарный патруль, завтра весь мир. Вы же слышали – он собирается разделаться с Апостолами, захватившими дальнюю часть города. Ну что ж, кто-то ведь должен это сделать. А он из тех, кому нравится управлять ходом событий.
Сиферра вышла, и Теремон погрузился в ванну. Не сказать, чтобы это было верхом наслаждения, но он все же испытал чудесное ощущение после всего, что натерпелся. Он откинулся, закрыл глаза, расслабился и некоторое время блаженствовал.
Потом Сиферра отвела его в столовую Убежища – барак из жестяных листов – и оставила там, сказав, что ей нужно сдать Алтинолю дневной рапорт. Теремона ждала там еда – консервированный обед из запасов Убежища: чуть теплые овощи с мясом неизвестного вида и бледно-зеленый безалкогольный напиток неопределенного вкуса. Теремону все это показалось восхитительным.
Он принудил себя есть медленно и осторожно, зная, что его организм отвык от настоящей пищи: надо тщательно разжевывать каждый кусок, иначе можно заболеть. Он боролся с инстинктом, который побуждал его умять все как можно скорее и попросить добавки.
Наконец он покончил с едой и тупо уставился на безобразную жестяную стену. Он утолил свой голод, и настроение его изменилось к худшему. Несмотря на купание, на еду и на утешающее сознание того, что здесь, в Убежище, он в безопасности, Теремон впал в состояние глубокой безысходности.
Он очень устал, пал духом, и его одолевали мрачные мысли.
Мы жили в хорошем мире, думал он. Далеко не совершенном, конечно, но достаточно хорошем. Большинство людей было в целом счастливо, многие процветали, повсюду намечался прогресс – в науке в экономике, в общепланетном сотрудничестве. Понятие войны отошло в область предания, а религиозные проповеди, казалось, безнадежно устарели.