Приказано убить (сборник)
Шрифт:
Она брызгала слюной. Мы все сидели пораженные, не в силах остановить этот поток.
– Я выбросила ее на улицу. А кто бы поступил иначе? Я заставила ее пообещать, что она исчезнет без следа. Хоть на это-то у нее хватило совести. А что сделал Карл? Он застрелился. Застрелился из-за уличной девки. Оставил меня одну с Альбертом. Из-за этой бесстыжей шлюхи!
Она кричала все громче и громче, постоянно повторяясь. Я, спотыкаясь, выбежала в коридор в поисках ванной комнаты. Остановившись в нерешительности, я почувствовала на плече руку Кэрролла, он провел меня в маленькую темную комнату с умывальником. Я не могла ни говорить, ни думать. Рыдая, задыхаясь,
Кэрролл вытер мне лицо холодным полотенцем. Он исчез на несколько минут, потом появился с чашкой зеленого чая. Я с благодарностью проглотила его.
– Мне нужно закончить разговор, – сказал он. – Я должен знать, почему Августин сделал то, что он сделал. Очевидно, это он положил в сейф фальшивые акции. Ваша тетя – жалкое создание. Могли бы вы собраться с силами и помочь мне как можно быстрее завершить эту историю?
– Да, – мой голос был хриплым от слез, – да.
Моя слабость поразила меня. Скорей бы прошел этот день... Чем быстрее он пройдет, тем скорее все забудется. Я поплелась за Кэрроллом в кабинет, отклонив его помощь.
Пелли, Мюррей и Стефан все еще были там. Откуда-то из закрытого внутреннего помещения доносились сводящие меня с ума крики Розы.
Дядя Стефан, бледный и трясущийся, бросился ко мне и начал бормотать что-то утешительное на немецком. Мне показалось, что он упомянул о шоколаде, и я невольно улыбнулась.
– Там с ней Яблонски. Он вызвал врача, – сказал Мюррей Кэрроллу.
– Правильно.
Кэрролл привел нас в ту маленькую комнату, где только что поил меня чаем. Пелли еле передвигал ноги. Его обычно загорелое лицо побледнело, а губы беззвучно двигались. Дикая вспышка Розы вконец расшатала его нервы. То, что он рассказал Кэрроллу, подтвердило мои предположения.
Прошлой зимой О'Фаолин встретил Пелли в Сан-Томасе и сказал: нужно, чтобы «Корпус Кристи» начал покупку акций «Аякса». Для чего – Пелли не знал: он привык во всем полагаться на архиепископа. Осенью О'Фаолин сообщил, что покупка идет медленно, и привлек к этому делу миссис Пасиорек. Пелли, желая доказать свою преданность, подумал об акциях в монастырском сейфе. Он написал О'Фаолину, преувеличив их стоимость, и добавил, что потребуется прикрытие для кражи. Через несколько недель ему позвонил человек от дона Паскуале и принес поддельные акции. Пелли положил их вместо настоящих. В конце концов акции пролежали в сейфе лет десять, а то и больше. Когда обман обнаружится, покупка «Аякса» уже – станет историей.
К несчастью, Пелли был в отъезде, когда церковный совет решил продать акции, чтобы отремонтировать крышу. Когда он вернулся из Панамы, то обнаружил, что монастырь в панике, а Роза уволена. Он позвонил ей и велел ей отделаться от меня, так как «Корпус Кристи» в курсе дела и защитит ее.
– Через несколько дней в Чикаго приехал Ксавир, – печально бормотал Пелли, не глядя ни на меня, ни на Кэрролла. – Он... он сразу взял инициативу в свои руки. Он был в ярости, что из-за меня поднялось столько шума вокруг акций, тем более, сказал он, это пустяк по сравнению с тем, что нам требуется. Его рассердило также, что... что Варшавски все еще занималась этим делом. Он сказал, что примет меры и постарается ее остановить. Я подумал – понимаете? – что Варшавски католичка и архиепископ сумеет ее убедить. Я не знал о кислоте. И о пожаре. По крайней мере, до последнего времени.
– А ФБР? – прохрипела я. – Как О'Фаолину удалось затормозить расследование?
Пелли выдавил из себя жалкую улыбку:
– Они с Джеромом Фарбером хорошие друзья. И миссис Пасиорек, конечно. Все трое обладают большим влиянием в Чикаго.
Все молчали. В тишине раздался вой сирены «Скорой помощи», которая спешила к Розе.
Выражение лица Кэрролла – измученное, печальное – было красноречивее всяких слов.
– Августин, поговорим позже. Сейчас иди в свою комнату и подумай. Тебе придется рассказать все ФБР. Что – будет дальше, я не знаю.
После того как Пелли, стараясь сохранить достоинство, удалился, я наконец услышала то, что ожидала: взрыв, приглушенный каменными стенами и расстоянием.
Мюррей резко повернулся ко мне.
– Что это?
Они с Кэрроллом встали и обеспокоенно уставились на дверь. Я осталась сидеть на месте. Несколько минут спустя в комнату ворвался молодой рыжеволосый монах, запыхавшийся от волнения. Перед его обычно белого одеяния был испачкан.
– Настоятель! – выпалил он. – Настоятель! Лучше посмотрите сами... Там у ворот... Быстрей!
Мюррей последовал за Кэрроллом. Уж об этом-то он напишет! Я не знала, где Корделия Холл с камерой, но не сомневалась – где-то поблизости.
Дядя Стефан вопросительно взглянул на меня:
– Мы тоже должны идти, Виктория?
Я покачала головой:
– Только если вас привлекают взрывы. Кто-то подложил дистанционно управляемую бомбу в машину О'Фаолина.
Я молила Бога, чтобы он был один, без братьев. Да, архиепископ, счастье невечно.
Глава 28
Легенда об Ифигении
В первый день оттепели Феррант улетел в Англию. Он пробыл здесь достаточно долго и нашел подходящего вице-президента по чрезвычайным ситуациям в «Аякс». И успел помочь мне обставить новую квартиру.
Плата за спасение фирмы была самым большим гонораром, который я когда-либо получала. Его с избытком хватило на покупку «Стейнвея» взамен Габриелиного пианино. А вот на собственную квартиру не хватало. Но через несколько дней после смерти О'Фаолина я нашла в моей почте конверт с двадцатью пятью хрустящими тысячами. Ни записки, ни обратного адреса. Пытаться выследить, откуда они пришли, было бы неблагодарным занятием. И в конце концов мне же всегда хотелось иметь свой собственный дом. Роджер помог мне найти подходящую квартиру на Расина около Линкольна в чистом спокойном маленьком доме, где было еще четыре квартиры и аккуратно прибранный холл.
После взрыва я примерно неделю проводила, большую часть времени в здании федерального суда. Разговаривала с ФБР, с Комиссией по ценным бумагам. А в промежутках – с Мэллори. Его гордость была задета. Чтобы отомстить за нее, он хотел аннулировать мою лицензию, но Фримэн Картер легко это уладил. Но больше всего Бобби задело письмо от доктора Пасиорека, изливавшего свое горе по поводу жены и дочери. У миссис Пасиорек инсульт. Ненависть к мужу – единственный признак жизни, который в ней еще оставался. Он бросил свою практику на северном побережье и улетел в Панаму, чтобы работать там среди бедных. Бобби, он написал уже из Сиу-дад-Изабеллы. Мюррей рассказал мне обо всем слишком много, больше, чем я хотела бы знать. После всех этих событий мне ничего не оставалось делать, как только спать, есть и обставлять новую квартиру. Думать не хотелось. Ни о Розе, ни о маме, ни о жестокости, которую я обнаружила в себе в тот вечер, когда Уолтер Новик лежал в снегу. Роджер помогал отгонять эти мысли. По крайней мере, днем. Но он ничего не мог поделать с моими снами.