Приказано выжить!
Шрифт:
– Княже, вот тут надо будет половицы разобрать, фундамент подвести, потом, после его просушки, печь сложить - греть будет и низ и поверх, а у тебя в горнице можно камин небольшой соорудить. Будет и красиво и тепло.
– И дыма не будет?
– Не будет. Только холопа приставить к печи нужно будет, чтобы следил за порядком и что б пожара не наделать - вдруг уголёк выскочит. Приеду к себе, если там всё цело будет - а то, может, разорили уже, пришлю к тебе своих мастеров. Нужно будет здесь глины набрать и песка, вёдер по сто, и в каком-нибудь тёплом месте набранный
– А сам почему приехать не желаешь?
– А некому в поселении моём баб да детишек защитить будет в случае чего - все сюда поедут, один кузнец только и останется.
– Решим. Изяслава пошлю охранять - ты с ним дружен, и дружинников с ним. Завтра приходи с утра, сегодня подумаю… И ты думай, что ещё делать надо. И…, что ты там про верфь свою говорил? Что строить собрался и для чего?
– Весной поставим верфь, и буду морскую ладью закладывать. В Варяжское море и дальше буду ходить с товаром и торговать. Для торговли на юге тоже строить надо другую ладью. Ещё парусную мастерскую открывать надо, хочу паруса поставить другие, что могут против ветра ходить. Да где холопов столько взять - не знаю.
– Против ветра, говоришь… Мудришь ты что-то, не слышал даже. Ладно, ступай до утра.
Вот и поговорили. Поклонился я и пошёл к себе, живот уже подвело.
Вечером заглянул мой дружок, опять потащил мёд пить. Посидели с ним, выпили по кружке - больше не стал, памятуя об утренней аудиенции. Видимо, до Изяслава довели информацию о длительной командировке по охране и обороне моего поселения, вот он и принялся меня пытать о том, как и где они там будут жить, где кормиться и чем. Обмолвился, что поедут впятером, все мне знакомы по Опочке. Мстиша поедет, он уже совсем поправился.
Пришлось сразу же разочаровать Изяслава отсутствием запасов еды на такую прорву народа, ибо нечего - мне ещё детишек Любавиных кормить. Мужики здоровые, все наши запасы съедят за месяц, а нам потом зиму сидеть впроголодь. Потому как неизвестно - заплатит нам что-то князь за работу, или нет. Может, только спасибом отделается. Десятник почесал затылок (и тут извечный русский жест присутствует), да и решил, что придётся у князя на содержание просить. А кому сейчас легко? Пусть просит, мне только легче будет.
Поговорили о том, как лучше наладить оборону в случае чего, заставил нарисовать схему на бересте. Выспросил про все строения - что для чего, и что где хранится. Понимая, что все вопросы задаёт по делу, я рассказывал, не скрывая ничего. Всё равно всё посмотрим на месте, да и определимся точнее.
Просидели допоздна, потом вышел проводить десятника на двор, покормил своего лучшего друга, который с ленцой ухватил кус мяса и не спеша сжевал его, будто делая мне этим великое одолжение.
Зашёл на кухню и попросил не кормить собаку без меня, на что получил ответ, что собака сама кормится.
– Это как так?
– Опешил даже.
– А
– Договорились. Ай да Гром, почуял свободу.
Да лишь бы не погрыз кого-нибудь, а то виру потом замучаешься платить.
Домой надо скорее уезжать. Подальше от греха, дома-то его уже никто не боится.
Утром опять пришёл Изяслав и потащил в детинец, мол, князь заждался уже.
После обязательных приветствий, наконец, приступили к делу.
– Обдумал я твои придумки. Печь будешь делать сам, с собой бери кого хочешь, а для защиты твоего поселения отправляю с тобой Изяслава с пятёркой дружинников. Жильём обеспечишь. На содержание деньги получат, а где кормиться будут - решите сами. Мастера тебе будут, глину и песок уже готовят, можешь посмотреть. Приедете - поселю в воинской избе, там же и есть будете. Про арбалет твой ничего сейчас говорить не буду, Изяслав присмотрится - доложит. Ступай. Быстрее уедешь - быстрее приедешь. Не тяни!
Вот и поговорили, в одно, так сказать, лицо.
– Княже, пошли кого-нибудь меня сопроводить, хочу глину с песком глянуть - подойдёт или нет.
– Изяслав, проводи.
Откланявшись, сходил, посмотрел - что таскают мужички. Наказал глину замочить в корытах побольше, а песок - сушить. Попрощался с Изяславом, пусть догоняют, и пошёл собираться.
А в харчевне уже все в курсе моего отъезда. Хозяин крутится рядом, денег ждёт, прислуга от радости, что Гром уезжает, даже коня взнуздала и оседлала, да в дорогу запас провизии собрала. Быстро переоделся в походно-броневую одёжку, рассчитался с хозяином, переложил по сумкам провиант и был таков.
Дорога уже знакома и обратный путь показался значительно короче. Успел как раз к перевозу, и даже береговая въездная таможня не смогла испортить моего хорошего настроения.
Хотя мытарь попался въедливый, всё порывался в сумки мои заглянуть. Пришлось шугануть - нечего к знатному боярину, от самого князя едущего, в сумки лезть. Мало ли чего подумать могут.
И вот, наконец, я дома. До самого конца волновался - всё ли цело, живы ли мои друзья и соратники. Успокоился только тогда, когда из-за поворота вынырнула исходящая дымом труба печи в нашем доме, радостно и звонко залаял Гром и помчался вперёд, а на крыльцо вышел Головня и, приставив руку козырьком ко лбу, обернулся и что-то крикнул во внутрь.
Подскакал к крыльцу, спрыгнул, повод перехватил кузнец, а из дома посыпались мои друзья.
Шикнув на всех, Головня степенно передал повод Еленю и, тяжело ступая, подошёл ко мне.
– Здравствуй, боярин Владимир Владиславович! Как съездил, всё ли в порядке? Может, в баньку желаешь, пока стол соберут?
– Кланяется.
Шагнул вперёд, обхватил его за плечи:
– Как я по вам всем соскучился. Как вы тут без меня, всё ли хорошо?
– Работаем, дело продолжаем, запасы кирпича увеличиваем. Кузня работает. Всё хорошо!