Прикажите мне, принцесса
Шрифт:
— А если бы я спала? — вяло возмутилась Элейн.
— Я знал, что ты не спишь. — Он с любопытством заглянул в тарелку, где, стыдливо прикрытая зубчатыми листьями каких-то съедобных водорослей, сиротливо ютилась горстка креветок. — Не успел предупредить тебя, что в Орталин ты едешь вместе со мной. И если я найду там разгадку… то есть полное объяснение того магического механизма, который запустил и использует Л’Аррадон… то ты будешь моим единственным помощником при встрече с ним лицом к лицу.
— Единственным? — Элейн немедленно проснулась.
Эреол использовал почти эвфемизм — «встреча».
До сих пор будущее просто обходили молчанием. Элейн вдруг осознала это с пронзительной ясностью. Следовало задуматься раньше. Чтобы понять, что и король, и основной предмет раздора — рынок вадритов, и все придворные, и реваншисты, и София, и сама Элейн — это элементы дымной завесы, скрывающей суть вещей. А суть была простой. Пик противостояния двух колдунов. Ничего больше…
— Почему ты не берешь в расчет Дарна, Таренна и Итилеана? — спросила она.
— Если использована та магия, о которой я думаю, то они бесполезны. Они не смогут поднять руку на Л’Аррадона. Сила не может обратиться против своего обладателя. Физически не способна.
— Сила? Считаешь, он настолько их контролирует? Я догадываюсь, что как-то влияет, это ясно хотя бы по тому, что на Итилеана не действует дождь, как и на короля. А еще по тому, что у всех них жизненная энергия отдает магией Л’Аррадона, как ты говорил, да? Но ведь они уже смогли пойти против Л’Аррадона, когда стали реваншистами.
По крайней мере, здесь не было этих троих, и можно было обсуждать их за их спинами. И не видеть непонимающих взглядов, а свободно следить за ходом мысли воспитателя. Элейн и думать забыла о сне.
— Они шли не против него, а против короля. И те придворные, которых уличили в хранении «Листка госпожи Вирузим», а потом уничтожили, тоже смогли пойти против короля, и раздоры в Кругу из того же ряда… Вот Л’Аррадон и бесился. Неполадки его магического механизма… — задумчиво сказал Эреол.
— Ты можешь хотя бы примерно рассказать, о каком механизме идет речь? — не выдержала Элейн. — Он контролирует их всех?
— Если это то, о чем я думаю, то больше, чем просто контролирует… — медленно сказал колдун. — Нет смысла гадать. Орталин расставит все по местам. Спокойной ночи, Элейн. Я на тебя рассчитываю.
Он вышел. Элейн тупо разглядывала узорчатую дверь.
Рассчитывает. В этом было нечто большее, чем рядовая просьба о мелкой помощи. Эреол всегда полагался только сам на себя. И вся помощь ему до сих пор была просто разновидностями воспитательных заданий. Потому что он мог отлично справиться один. С чем угодно. Почти с чем угодно.
Эреол, перекладывающий часть ответственности на свою воспитанницу… В этом было что-то пугающее. Но одновременно и признание ее способностей.
Почти признание равной.
***
Не только Элейн не спала тем вечером.
София свернулась уютным клубочком у себя на тюфяке и бездумно наблюдала, как отблески от ажурных стенок лампы пляшут по многогранным сводам шатра. Она выспалась, отдохнула и была на вершине блаженства. Она была дома. Хорошо, что не нужно становиться королевой. Можно будет как-то
В заслонку-дверь постучали.
София вздрогнула от испуга и неожиданности. Но сразу же успокоилась, напомнив себе, что выходить на улицу в ночной дождь могло не так уж много людей. И догадаться, кому из них понадобилось наведаться вечером к ней, не составляло труда.
— Входите, Грейсон, — сказала она и села на своем тюфяке, радуясь, что он застелен.
Вот зачем понадобилось идти к ней сейчас, а не дожидаться утра — отдельный вопрос… Под ложечкой засосало в предвкушении. София так и не научилась угадывать, чего ожидать от Итилеана в следующий момент. Знала только, что непременно что-то интересное.
Он осторожно прикрыл за собой заслонку и снял мокрый плащ, стараясь, чтобы капли не разлетались вокруг. Комната в шатре была довольно просторной, но эти капли, каждая из которых могла лишить разума, превратить в куклу без души и в конце концов убить… Итилеан проследил за взглядом Софии:
— Сама по себе эта вода безвредна, если пробудет в помещении дольше десяти минут. Как-то стражники на въезде в замок напились, простите за неприглядные подробности, и решили проверить.
София весело хмыкнула. Подобное было легко вообразить. Ей вдруг захотелось услышать историю полностью. И неужели раньше никто даже не пытался изучать дождь?
— У вас что-то срочное? — осторожно поинтересовалась она.
— Конечно, срочное. Узнать, как вы, — Итилеан устроился на полу на почтительном расстоянии от Софии — десять минут еще не прошло. А ее почему-то не оставляло чувство, что он собирался сказать что-то важное. Более важное, чем дежурный или даже продиктованный искренней заботой вопрос «как вы?». Но это важное могло быть произнесено вслух не сразу, а через определенный срок. Словно нуждалось в выдержке, чтобы изменить свои свойства, как капли пожирающего разум дождя.
— Отлично, как же еще, — жизнерадостно сообщила София. Пускай разговор пока ни о чем. В конце концов, Итилеан даже обнять ее не может, пока не прошло десять минут. — Здесь мой дом. Надеюсь, получится возвращаться сюда, когда… если… Элейн станет королевой, а я окажусь при дворе. Хотя бы на время.
— Да… — неопределенно произнес Итилеан. Серые глаза не без интереса скользнули по сводам шатра, выстеленным изнутри прессованными блоками сухих светло-коричневых водорослей, и по ярким драпировкам на стенах. Лампа с ажурными гранями давала не так уж много света. Расчерченные узорами блики плавно скользили по потолку и драпировкам в такт легкому покачиванию бартога. В этих отблесках Итилеан показался Софии совсем мальчишкой, ее ровесником. Странно. Он ведь и так не выглядел старым… Но в полумраке что-то ушло из его лица. Что-то, придававшее сухость и жесткость и игравшее, как оказалось, не последнюю роль.