Приказы не обсуждаются
Шрифт:
Не раздражал лишь один канал, который передавал прямое изображение с многочисленных курортов в Альпах и рассказывал о погоде там.
Евгений не упустил возможности доставить себе удовольствие и в очередной раз прокатился на лифте. Нравился он ему! А вот чем — непонятно. Ну, аккуратный, чистый, практически бесшумный. Что в этом такого особенного? В России этого добра хватает с избытком. Совершенно необъяснимая приязнь.
Наташка уже не спала, но вылезать из-под одеяла не спешила. Когда Евгений вошел на цыпочках, она повернула голову, глянула на мужа и спросила:
—
— Как обычно! — Евгений гордо потряс пакетом.
— А пива мне оставил?
— Конечно!
Жена села на постели, накинув одеяло на плечи, требовательно протянула руку.
— Давай!
Евгений, хотя и перекусил предварительно, все же присоединился к супруге и даже приложился ненадолго к банке, запивая колбаску.
Наташка хихикнула:
— Мы с тобой совсем как алкаши — пиво с утра хлещем!
Муж пожал плечами.
— Кто же виноват, если я по-французски объяснить не могу, что с утра тебе требуются круассаны и кофе? Ты бы хоть на бумажке мне написала, как это сказать. Русскими буквами.
— Да ну их, эти круассаны! — супруга с хрустом переломила булку. — Ты посмотри, какой здесь хлеб! Вроде и свежий, а корочка чуть не в палец толщиной! И кофе они отвратительно готовят. Лучше уж пиво.
Евгений подошел к окну, выходившему во двор гостиницы, закурил.
— Какие у нас планы на сегодня?
Наташка, доев «первый завтрак», наконец вылезла из постели, направилась в душ.
— Шнайдеры говорили, что в Кольмар поедем.
— И что там интересного?
— Ну как же! Это родина Бартольди!
— Что за зверь такой?
Супруга презрительно сощурилась.
— Темнота! Бартольди — скульптор, который создал статую Свободы. Если помнишь, ее еще Франция Америке подарила.
— Что, та самая, в Нью-Йорке? — поразился Евгений.
— Ага. В Кольмаре еще ее уменьшенная копия стоит.
— Забавно, надо будет глянуть. Вроде как в Штатах побываем.
— И еще там бывший монастырь доминиканцев. В нем сейчас музей, называется Унтерлинден, в котором есть Изенгеймский алтарь шестнадцатого века. В общем, есть что посмотреть.
— Что-то я начинаю уставать от всей этой культурной программы, — вздохнул Евгений. — Нет, это, конечно, здорово, — тут же поспешил исправиться он, заметив грозно взметнувшиеся брови жены. — Но чего-то не хватает…
— Знаю я, чего тебе не хватает! Целыми днями сидел бы в какой-нибудь кафешке и пиво дул! Повышай свой культурный уровень, деревня необразованная!
— Чего это я деревня, да еще и необразованная?! — картинно возмутился Евгений. — Во-первых, из Ставрополя родом, а не из какой-нибудь Татарки, а во-вторых, образование у меня имеется вполне приличное.
Он совсем не обиделся на слова жены. Подобные перепалки у них происходили довольно часто, но в них никто никого оскорбить не хотел. Ну что поделаешь, если у Наташки образование гуманитарное, а у него военное? И не был он таким уж необразованным. Хотя, конечно, не знал, где родился скульптор Бартольди. Подозревая, что и Наташка до вчерашнего дня этого не знала, тем не менее благоразумно уточнять не стал.
Через
Кольмар и впрямь оказался очень симпатичным городком. Статуя Свободы стояла на въезде и была совершенно зеленой. Они поглазели на даму с факелом, младшую сестру американской, даже сфотографировались рядом с ней. Немцы привычно морщили носы. Им это казалось вульгарным. Но Мироновы решили не обращать на них внимания.
Потом поехали к доминиканскому монастырю, то есть теперь музею.
Вот тут Евгению показалось, что они попали в кинофильм про мушкетеров. Как раз в тот эпизод, где Д'Артаньян с друзьями примчался спасать Констанцию Бонасье. Правда, там, кажется, был монастырь не доминиканцев, а кармелиток… Нуда не важно, главное, архитектура была практически такой же. Дворик, окруженный галереей с колоннами, узкие лестницы, большие светлые залы и темные кельи. Средневековая романтика.
Романтики тут хватало. Рыцарские доспехи в музейных витринах, старинные гобелены на стенах, какие-то древние чайники и кастрюли, непременная давильня — доминиканские монахи не чурались виноделия.
Изенгеймский алтарь был грандиозен. Целиком его грандиозность можно было понять только издалека, с галереи. Но подробностей оттуда разглядеть не представлялось возможным, и Евгению с супругой пришлось спуститься в зал.
И тут, среди толпы туристов, бродивших с раскрытыми ртами и непрерывно щелкающих фотоаппаратами, Евгений потерял Наташку из виду. Но не обеспокоился, чуть далее маршрут осмотра музея должен был вновь свести их вместе.
Не свел. Примерно с полчаса Евгений дожидался супругу в одном из залов, который она никак не могла миновать, и все больше и больше нервничал. Казалось бы, с чего? Ну, увлеклась дама стариной, бродит где-то, набираясь впечатлений. Что может случиться с человеком в тихом, почти сонном французском городке? Тут наверняка даже сумочки не выхватывают у зазевавшихся туристок лихие парни на мотороллерах, как принято в Италии.
Он успокаивал себя этой и подобными мыслями, но беспокойство не проходило. Появились Шнайдеры. Карл, высокий, худощавый, с седеющей трехдневной щетиной, одетый во все белое, донельзя элегантное, и Анна, небольшого роста, тоже в белом. Почему-то чета немцев предпочитала именно этот цвет. Хотя им шло.
Евгений поделился своими тревогами. Как и следовало ожидать, немцы только рассмеялись.
— Еужен, успокойтесь. Ничего с Наташей не случится. Здесь даже заблудиться невозможно!
Евгений и сам понимал, что нервничает на пустом месте, и все же ничего не мог с собой поделать.
— Ну, хорошо, — сказал Карл. — Давайте разойдемся в разные стороны и поищем Наташу. Встретимся здесь, в этом зале, через полчаса.
В течение условленного времени Миронов добросовестно оббегал все доступные посетителям залы и переходы монастыря, заглянул в несколько служебных помещений с ведрами и швабрами для уборщиков, подергал старинные медные ручки запертых дверей. Наташки не было.