Прикладная некромантия

Пьянкова Карина Сергеевна

— Добрый день, студиозусы, — как обычно, радостно поприветствовал аудиторию мэтр Вансел.

Каким образом этому преподавателю при его-то специализации удалось сохранить нездоровый оптимизм и неплохое, пусть и странноватое чувство юмора, было никому не известно. Вансел вел себя дружелюбно, в ссоры не вступал и вообще, как казалось, обладал легким, незлобивым нравом. Но при этом ни один из магов-преподавателей не осмеливался в открытую противоречить мэтру Ванселу хоть в чем-то. И именно этот факт наводил на мысль, что показная благостность этого некроманта имеет не слишком большое отношение к истинным свойствам его натуры. Нет, до сего момента этот странный тип еще никого не подверг пыткам без официального на то разрешения, но вот взгляд

у него всегда был хищно-оценивающий, как у паука, который снисходительно взирает на мух, кружащих в опасной близости от его паутины.

На пожелание «доброго дня» народ, по своему обыкновению, старательно промолчал, потому что на нашем факультете день, равно как и ночь, добрым не бывает.

— Итак, сегодня мы с вами…

Даже предполагать, о чем пойдет речь на этой лекции, не хотелось, к тому же реальность всегда оказывалась хуже обещаний. Нам уже объясняли, для каких ритуалов лучше всего подходят девственницы, для каких — младенцы… и далее по списку. Высшая некромантия не бывает ни чистой, ни милосердной.

Из аудитории мы не вышли, а вылетели со скоростью пушечного ядра, сметая все на своем пути. Конечным пунктом был туалет, и тот студент, который не успел бы в это великое место вовремя, запачкал бы пол в коридоре (а это администрацией не поощрялось), испортив себе репутацию до конца учебы. Как выяснилось, ни у Анджея, ни у Рема ужин все-таки перевариться не успел, и они долго прощались с его остатками. Двум девушкам понадобились нюхательные соли, коими я щедро поделился. Я таскаю с собой в сумке небольшую аптечку, в которой не переводятся обеззараживающие зелья (мало ли с какой дрянью придется возиться), бинты, нюхательные соли и нашатырь, средство надежное, проверенное, но оставляющее непередаваемые ощущения после применения.

— Слушай, а ты-то почему нормальный?! — искренне возмутились зеленовато-бледные друзья, недовольно взирая на более-менее бодрого меня.

— Не знаю, — тоже удивился я, только сейчас понимая, что сегодняшняя лекция не произвела на меня сильного деморализующего эффекта. — Но мне вообще-то всегда было не так паршиво, как вам. В конце концов, у меня мама и бабушка — некроманты, я с детства привык к подобному.

— Да, парень, ну и поганое же было у тебя детство, — хмуро пробурчал Анджей.

На самом деле детство мое было замечательным. Меня вечно перетаскивали из Рассветного леса в Закатный, к бабушке Гире и дедушке Нимлоссэ. В Закатном лесу мне нравилось гораздо больше, чем в чопорной обители моих родственников со стороны отца. Ее королевское высочество принцесса Гира за долгие годы замужества многое сумела изменить в устоявшихся и скучных традициях королевства своего супруга.

Эта женщина всегда была для меня загадкой, которую я так и не сумел разгадать. Самым удивительным казалось то, что на этой вспыльчивой, резкой, неусидчивой и язвительной особе по какой-то прихоти судьбы женился эльфийский принц и живет с ней по сей день. Причем живет благополучно и счастливо. Просто невозможно представить себе менее похожих друг на друга супругов. Дед — царственно сдержанный, спокойный. Даже если бы он ходил в лохмотьях, по его гордо поднятой голове и неестественно идеальной осанке любой понял бы, что перед ним принц. А рядом с ним — неугомонная, вечно встрепанная бабушка, в которой было слишком много энергии, чтобы она могла позволить себе такую роскошь, как величественное спокойствие.

Не могу сказать, что я сразу проникся любовью к некромантии и страстно желал обучаться этому виду магии. Поначалу я пришел в откровенный ужас, осознав, чем занимаются моя мать и бабка. Да и вряд ли какой ребенок мечтает возиться с трупами, а уж тем более взывать к силам смерти… Я хотел стать самым обычным светлым магом-воином, как отец и дед, спасать прекрасных дев, побеждать злобных монстров, и надеялся, что когда-нибудь даже сумею убить дракона. Хотя бы одного, не слишком крупного, все же великого воителя из меня не получилось бы.

Учителя

годами бились со мной, пытаясь впихнуть в мою венценосную головушку знания, необходимые для того, чтобы стать великим воином… Не вышло. Так, боец среднего пошиба. К тому же выяснилось, что по какой-то непонятной причине мне недоступна магия Света. Абсолютно. Даже в самом простом своем проявлении. Когда дед со стороны отца, повелитель Рассветного леса, узнал об этом, его едва удар не хватил. Он закатил безобразную истерику моей матери Мириэль и предъявил претензии бабке и деду — дескать, подсунули королевскому дому Рассветных эльфов негодный товар. Скандал был жуткий, но что можно было сделать, если принц Эльдан уже родился и даже благополучно дожил до тридцати лет? До этого узнать о моем дефекте было невозможно: у эльфов магический узор формируется к пятидесяти годам (можно сказать, отставание в развитии по сравнению с другими расами), но я же не чистокровный, вот и получил доступ к магии раньше положенного срока. Все-таки в наличии человеческих генов есть некоторые преимущества. Ко всему прочему, я был признан совершеннолетним уже в шестьдесят, а не в девяносто-сто лет, как принято у эльфов.

— Бр-р, — помотал головой Анджей. — Кошмар какой-то. Не представляю, как я буду применять эти знания на практике.

Это он о лекции по ритуальному мучительству. Да уж, после подобных занятий нормальные студиозусы ночами спать не могут, а мы ничего — вот отдохнем немного и будем как новенькие.

— Да сдашь ты этот несчастный коллоквиум, — отмахнулся я. Опять Анджей начинает истерить по поводу того, что ничего не знает и уж точно ничего не сдаст.

— Я не о коллоквиуме, — тихо и как-то обреченно сказал однокашник. — Я о практике.

Мы промолчали. Бывают вещи, о которых просто не хочется разговаривать. Так люди стараются не называть волка волком, а говорят «серый»… Кажется, что пока не произнесешь это проклятое слово, ничего не случится и все будет хорошо.

— Да ладно, может, тебя еще отчислят, — вздохнул Рем, пытаясь хоть как-то утешить друга. Но вышло несколько неуклюже.

Анджей считался энтузиастом на нашем факультете. По крайней мере, так полагали все, кроме нас с Ремом. Было в этом парне что-то, что давало основания считать его кандидатом на отчисление. У нас никогда не выгоняли за неуспеваемость, и ни один из учащихся не уходил сам — если уж хватило духу поступить на этот факультет, то хватало духу и на нем учиться… К тому же некромантов всегда было чуть меньше необходимого количества, и при таком раскладе упустить даже одного способного ученика — это преступление. Просто…

Просто в какой-то момент к студиозусу мог подойти преподаватель и будничным тоном сообщить, что он больше не учится на нашем факультете и должен перевестись на любой другой по своему желанию. На первом курсе мы еще не понимали принципа этого странного отбора и искренне считали подобные действия откровеннейшим произволом деканата… На втором уже начали улавливать некоторую закономерность. На третьем поняли: выставляли тех, кто не сможет. Что конкретно не сможет, представлялось еще смутно, но ощущение неуверенности и неустойчивости, чувствующееся в некоторых, говорило о том, что этим студиозусам не следует становиться мастерами смерти, так будет лучше для всех. Иногда такая неустойчивость чувствовалась и в Анджее.

— Может, и отчислят, — согласился приятель. — Но я не уверен, что хочу этого.

— Тут решение зависит не от тебя, — вздохнул я.

Меня-то с факультета точно не отпустят, даже если я буду прорываться с обнаженным мечом. В первый же день обучения у меня состоялся очень познавательный разговор с деканом, во время которого я узнал многое о себе и своей семье. В том числе выяснилось, почему мне неподвластна обычная магия светлых эльфов.

— Ладно, хватит мучиться ерундой, лучше поспим пару часов, а то ночью погонят на кладбище, призраков классифицировать, — махнул рукой на все проблемы Рем.