Приключение на миллион

Мейл Питер

Он вынул из кармана маленькую пластинку, размером с кредитную карту, и направил в сторону окна. Стеклянная панель медленно отъехала в сторону. Мужчины прошли на террасу и спустились к загону.

— По дороге сюда, — сказал Беннетт, — я думал, а как вы решаете сугубо практические вопросы — ну, электричество или свежие батоны… Вы ведь находитесь довольно далеко от ближайшего супермаркета, верно?

— О, справляемся кое-как, — сказал По. — В сарае установлены два генератора, у меня с десяток слуг, и раз в неделю мы затовариваемся в Ницце. Это сорок пять минут отсюда. Вот, посмотрите туда, на ту кипарисовую рощу. Вон там, видите?

Беннетт проследил взглядом за указующей рукой и увидел вертолет, притаившийся за завесой деревьев, как огромный темно-зеленый кузнечик. Он

уже начал было вежливый разговор о вертолетах, но приближающийся топот копыт заставил их обоих повернуть головы. Из-за деревьев по ту сторону загона показались две лошади, грациозно несущие своих седоков. Всадники быстрым галопом поднялись вверх по холму. Беннетт услышал девичий смех, затем резкий окрик, и через минуту лошади были уже рядом с ними.

Девушка легко и изящно соскользнула с седла. Ее спутник, коренастый мужчина с лицом цыгана, притронулся к козырьку кепи, взял обеих лошадей под уздцы и повел их к конюшням, расположенным рядом с загоном.

Улыбка По расползлась до ушей, и Беннетт его мысленно поддержал. Девушка была ростом под метр девяносто, вьющиеся каштановые волосы рассыпались по плечам, полные, нежные губы улыбались, а легкий румянец подчеркивал идеально вылепленные высокие скулы. Обтягивающие кожаные бриджи ясно показывали, что проблем с весом у нее нет, а когда она побежала им навстречу, Беннетт с восторгом отметил, что девушка к тому же еще и не признает бюстгальтеры. Он был уверен, что где-то видел ее лицо, но совершенно не мог вспомнить где.

— Salut, ch'eri. [24] — Она подставила По обе щеки для поцелуя и обратила на Беннетта взгляд зеленовато-кошачьих глаз под приподнятыми бровями.

— Шу-Шу, это мистер Беннетт. Он живет в Сен-Мартине.

Шу-Шу протянула затянутую в перчатку руку. Хотя Беннетт и предпочел бы скулы, он склонился над ее рукой, гадая, кто она такая. Дочь По или еще одно безупречное дополнение к усадьбе?

— Enchant'e. [25]

24

Здравствуй, дорогая (фр.).

25

Очень приятно (фр.).

По обнял девушку за талию, и его рука задержалась на ее бедре. Это скорее собственнический, а не отцовский жест, подумал Беннетт и с сожалением отказался от своей теории отцов и дочерей.

— Становится прохладно, — сказал По. — Пойдем в дом, поболтаем.

Шу-шу, извинившись, поднялась наверх принять ванну и переодеться, а мужчины устроились около камина. Вездесущий Симо снова наполнил их бокалы и растворился в воздухе. Беннетт с иронией заметил, что оба они невольно приняли позу под названием «богатый хозяин — бедный проситель»: По расслабленно откинулся на спинку кресла, а Беннетт всем телом наклонился вперед.

— Меня заинтриговала одна фраза в вашем объявлении, — сказал По. — Помните? Рассматриваю все предложения, кроме женитьбы. А вы не выглядите как человек, покрытый шрамами матримониальных отношений. — Он склонил голову набок и еще раз изучающим взглядом окинул Беннетта. — Или они уже зажили?

Беннетт пожал плечами:

— Нет, я никогда и не пытался. Мне было вполне достаточно опыта моих родителей.

Смущенно улыбаясь, подбадриваемый сочувствующими кивками По, Беннетт углубился в историю отношений своей семьи. Его мать была итальянкой с неплохим, но слабым сопрано и амбициями примадонны; отец же был одним из тех эксцентриков, которыми так богата английская земля — полуписатель, полуизобретатель, неудачник, рожденный не в свое время. Его никогда не было дома: то он путешествовал на велосипеде по Гималаям, то изучал флору в Андах, то жил с кочевниками в Гиндукуше. Его привлекали удаленные от цивилизации, пустынные места, и он очень редко возвращался в Лондон. Но во время одного такого кратковременного визита он познакомился с матерью Беннетта,

у которой была тогда небольшая роль в оперном театре «Ковент-Гарден». Страсть, которую они приняли за любовь, привела их к алтарю. В результате появился маленький Беннетт, однако домашняя жизнь не привлекала ни одного из его непутевых родителей. Младенца отдали на воспитание дальнему родственнику из Дорсета, а затем отправили в школу-интернат. Отец в очередной раз исчез, прижимая к груди рюкзак и разговорник банту, а мать сбежала в Милан с молодым тенором, чьи мускулистые ноги не на шутку тронули ее сердце. Беннетт вырос в компании таких же, как и он, брошенных детей, сирот при живых родителях.

Тут Беннетт остановился, чтобы передохнуть и глотнуть шампанского. По сочувственно кивнул.

— Да, — сказал он. — Могу себе представить, что у вас сложилось предубеждение против радостей семейной жизни. А теперь вы видитесь со своими родителями?

Беннетт усмехнулся и отрицательно покачал головой. Встреть он сейчас свою мать на улице, он не узнал бы ее. Отца он видел последний раз, когда ему исполнилось восемнадцать лет. Отец тогда вызвал его пообедать в свой лондонский клуб, чтобы обсудить будущее сына. Он прекрасно помнил эту встречу — еда была совершенно безвкусной, а вино подали изумительное, помнил лицо отца, изможденное, изрезанное морщинами, его безумные глаза, привыкшие созерцать далекие пейзажи и высматривать воду в пустынях и поэтому неспособные сосредоточиться на лице собеседника. За кофе отец высказал Беннетту свои пожелания на будущее: «Мне, собственно, безразлично, чем ты будешь заниматься, сын. Только не становись балетным танцором!» Этот перл мудрости сопровождался чеком на тысячу фунтов и бокалом портвейна. Больше Беннетт не встречал своего отца, правда, однажды получил из Кашмира поздравительную открытку с совершеннолетием. Ему тогда исполнилось двадцать четыре года.

По засмеялся.

— Простите меня, — сказал он. — Не хочу задеть ваши чувства, но согласитесь, это довольно забавный эпизод. — Он посмотрел на часы. — Надеюсь, вы не откажетесь поужинать с нами. Я бы с удовольствием послушал еще, а у нас как раз сегодня на ужин остатки зимнего меню. Кстати, один из наиболее приятных аспектов семейной жизни. Да вы и сами убедитесь в этом.

Беннетт с радостью согласился. Похоже, первый экзамен сдан, а сам он чувствовал растущее расположение к По, как это часто случается по отношению к людям, которые умеют слушать. Он допил шампанское и попытался представить себе, во что оденется к ужину Шу-Шу. Может быть, наденет маленькое платье d'ecollet'e? Да, похоже, жизнь налаживалась.

— Если хотите помыть перед ужином руки, прошу сюда, прямо и направо, в холле.

К этому времени Беннетт мог работать экспертом по части любой сантехники, поэтому воспользовался возможностью нанести в туалет визит непрофессионального характера. Ванная комната напоминала скорее миниатюрную фотогалерею, обустроенную унитазом и биде. Стены были покрыты памятными фотографиями из жизни хозяина — По на лыжах, на яхте, с ружьем над убитыми животными разных мастей и размеров, видимо в Африке, а вот он же рядом с исполинской рыбой, подвешенной за хвост. На снимках присутствовали спутники По — мужчины, все как один загорелые, улыбающиеся в том вечном свете солнца, который освещает жизнь богатых и привилегированных. Интересно, чем он расплачивается за все это? — подумал Беннетт и, вытерев руки о полотенце с монограммой, вернулся в гостиную.

По опять беседовал по телефону, и Беннетт решил было получше рассмотреть картины, но тут в комнату вошла Шу-Шу, шурша платьем и двигаясь с грацией модели. Платье было прилично коротким, ноги — длинными, каблуки — высокими. Беннетт инстинктивно поправил галстук.

Шу-Шу улыбнулась:

— Джулиан всегда занят, когда мне требуется его помощь. Может быть, вы поможете? — Она протянула Беннетту тяжелую золотую цепь. — Ее так трудно застегнуть. — Девушка повернулась к нему спиной и грациозным движением убрала волосы с шеи наверх. Беннетт встал на цыпочки и вдохнул аромат ее духов, тяжелый, сладкий и дорогой, поднимающийся от теплой кожи. Руки его слегка задрожали.