Приключение продолжается
Шрифт:
— Вместо того, чтобы ждать мужа дома с горячим ужином, по танцулькам бегаешь?
— Ага, — сказала она, сдувая с лица непослушный рыжий завиток. — Так муж не возражает.
— Освободите каток! — дурашливо завопил тот, кто бросил вызов профессуре, и танцующие дружно полезли в сугробы.
— Какую музыку закажет мэтр? — почтительно поинтересовался капельмейстер.
Супруги переглянулись.
— «Головокружение», — сказал Александр.
По рядам зрителей пронесся уважительный вздох. Вальс «Головокружение», который остряки с астрономического факультета прозвали «Планетарным», требовал вращения одновременно в двух плоскостях: пара должна была двигаться по орбите катка, оборачиваясь при этом вокруг собственной оси. Это был самый сложный танец, и в Бычьем Броде исполнять его брались лишь те, кто был в себе уверен.
— Ну, я-то понятно, — прошептала Сэсс, — я двоюродная сестра девяти Муз и родная дочь самой Сарасвати, а вот ты на что рассчитываешь?
— Я буду за тебя держаться.
Они встали неподвижно, ожидая первых тактов; ее правая рука в его левой, его правая — на ее талии, голова женщины в пушистой маленькой шапочке чуть склонена, его взгляд устремлен на ее лоб. Скрипки начали свою тему, легкую и почти неслышную, как крылья бабочки, и незаметно, без усилия, пара стронулась с места. Свободно, воздушно, как падение осеннего листа в безветренную погоду. Первый поворот, второй…
Профессура облегченно выдохнула, но «Головокружение» набирало силу и летело над Бычьим Бродом, наполняя всех и легко пьяня, не как вино, а лишь как запах вина, и раскручиваемая танцорами спираль становилась все шире. Как уверенно, твердо и точно вел он ее; как послушна, и в то же время вольна была она в его руках, и только трепещущая развевающаяся юбка говорила об истинной скорости, на которой творилось это чудо. А в ярких отблесках высоких костров каким самозабвенным счастьем светилось ее разрумянившееся лицо… Как нахлынувшей нежностью смело с его лица маску профессорского достоинства и холодноватого элегантного юмора… Они без сомнения были самой счастливой парой Бычьего Брода.
«Головокружение» кончилось.
— Профессура на высоте, — без разочарования признали студенты.
Танцы продолжились, оставив на дальнейшем вечере отпечаток красоты и любви, а чета Оксенфордов, ускользнув с катка, отправилась домой.
Они очистили обувь от снега, Сэсс отперла дверь, впустила Санди. Дверь быстро захлопнулась, и она повисла на его шее, между поцелуями повторяя чуть не со всхлипами: «Чудесно! Чудесно!».
— Погоди! Ну, Сэсс…
— Не хочу!
— Сэсс, сумасбродка, мы же свалимся с лестницы!
— Поцелуй за каждую ступеньку!
— Сэсс… Ну… Духи земли и неба, как усмирить эту женщину?
Дверь, ведущая в кухню, тихонько приоткрылась, словно кто-то выглянул любопытным взглядом. «Вернулись!» — прошептал тихий голосок.
Санди решил проблему не на шутку разбуянившейся Сэсс с помощью силы: он схватил ее в охапку, дотащил до спальни, втолкнул супругу туда, но был втянут сам, и дверь за ними захлопнулась.
На кухню проскользнул толстый рыжий кот.
— Опять ужин остынет, — пожаловался он мохнатому домовому, деловито мывшему в тазу с теплой водой широкие темные ладошки.
— Ужин я разогрею, — засмеялся тот. — Было б хуже, если б ладу не было. Солли спит?
— Что ей сделается? — буркнул кот. — Так меня за день натреплет, наваляет, что сама с ног валится. Ребенку два года, а вся в мамочку.
Он приуныл.
— Кстати, о мамочке. О Хозяйке. Ты это… ну, не говори ей про сметану, ладно? А то ведь знаешь, как она… Сразу веником…
— Лучше тебе Хозяину попасться, — посоветовал Земляничка, — он добрый, он под настроение вообще сметану мог бы честно поделить.
— Поделить? Ты хоть знаешь, сколько я сожрал? Сметана — в ведении Хозяйки, и так быть ДОЛЖНО! Это самый непреложный закон природы. Сметана должна быть у Хозяйки, остальное несущественно. Я раскаиваюсь. Но… как ты думаешь, может быть, все обойдется? Может быть, они сегодня не будут ужинать? А ты потом скажешь, что сметана скисла, и ты отдал ее мне?
— Не будут ужинать? — охнул Земляничка. — А ведь похоже на то. Сколько уже времени? Я на это не рассчитывал, я думал незаметно сунуть Хозяину письмо.
— Письмо? — спросил кот. — Откуда?
— С родины. Не хочу тревожить Хозяйку, она расстроится, если узнает. У нее с теми местами связаны тяжелые воспоминания. Она же думает, что у них все как налажено, так и пойдет этим чередом. А Хозяин… Хозяин шире смотрит. У него, брат, Могущество.
— Так отнеси в спальню, разбуди тихонько Хозяина — он чутко спит — и сунь ему эту бумажку.
Дверь в спальню была хорошо смазана, а потому отворилась без скрипа. Земляничка вскарабкался по свисающему на пол одеялу.
— Санди! Проснись.
— Чего тебе?
— Тебе письмо. Только тише.
— Почему такая секретность?
— Оттуда. Ну, ты понял.
— Давай.
Санди осторожно освободился из обнимавших его рук крепко и сладко спящей Сэсс, щелчком пальцев зажег над головой крохотный бледный огонек.
— К дверям подбросили, — пояснил Земляничка.
Санди торопливо вскрыл конверт.
— Кем подписано? — полюбопытствовал домовой.
— Помнишь Джейн? Кажется, у Риз неприятности.
Он пробежал письмо глазами.
— Написано туманно, — сказал он. — Возможно, она опасалась перехвата. Ясно только, что она тревожится, и ей больше не к кому обратиться за помощью.
Он опустил руку с письмом и задумался.
— Рассчитываешь, когда сможешь выехать и что скажешь Сэсс?
— Все, что угодно, кроме правды. Она и слышать не хочет о Волшебной Стране. А там, Земляничка… Там Тримальхиар.
— Ты хочешь туда поехать?
Санди кивнул.
— Это сильнее меня, — сказал он, будто извиняясь. — Скажу-ка я ей, пожалуй, что еду в Койру читать лекции, и пусть она сидит дома и бегает на танцы.