Приключение ваганта
Шрифт:
В походе все татары низшего звания в основном питались не хлебом, а кониной. Если в походе случалась мука, ее размешивали вместе с лошадиной кровью, варили и ели как самое лакомое кушанье. Мясо татары резали на большие тонкие пласты и клали на спину лошади под седло. Спустя несколько дней подвяленная таким образом конина была готова к употреблению. Мурзы — татарские дворяне — и другие зажиточные крымчаки обычно пили кумыс, остальные — простую воду, ведь вино у крымчаков было запрещено. Остающиеся дома татары ели овец, козлят, кур и другую домашнюю живность, кроме свинины. Из муки, если удавалось ее достать, пекли лепешки, но обычно их пища состояла из просяной, ячменной и гречневой каши.
Все эти обрывочные сведения о татарах Андрейко во время скачки по степи доставал из запасников своей памяти. Причем не без некоторого усилия. Его в основном интересовала меткость татар, и Андрейко, задетый за живое байками деда, который восхищался татарскими лучниками, каждый свободный час посвящал стрельбе из лука. В конечном итоге он выработал у себя удивительную меткость (не хуже, нежели у татарских стрелков!), чем и гордился. Что касалось жизни и быта степных разбойников, то эти моменты его не сильно волновали. Главным для него было точно и быстро попасть в цель, а что там ел-пил сраженный татарин-крымчак, во что одевался и какой бес притащил его на Русь, это не важно.
Татары мчались быстро. Похоже, им и впрямь чудился отряд кайсаков, висевший у них на хвосте. Вскоре они скрылись с глаз в степном мареве, и Андрейке пришлось читать следы. Они были хорошо видны в высокой густой траве, но временами в степи попадались голые каменистые проплешины, и тогда приходилось доверяться чутью коня. На удивление, он находил направление движения отряда крымчаков, как хороший охотничий пес — следы зверя. Андрейко постоянно подбадривал его по-татарски, похлопывая по шее, и умный конь, видимо, проникся доверием к своему наезднику.
Если поначалу его бег был каким-то неуверенным, словно он размышлял, бежать ли ему дальше или все же сбросить чужака со спины, то теперь конь полностью подчинился Андрейке и летел как птица, каким-то невероятным чутьем угадывая, где на его пути кочка, а где колдобина. В принципе, степь была ровной, как хороший шлях, но слишком много в ней копошилось разной живности, которая рыла норы, оставляя земляные холмики. Да и сильные ливни, особенно в осеннее ненастье, тоже делали свое дело, прокладывая по степной равнине извилистые канавки.
Поначалу бросившись в погоню без раздумий, Андрейко по мере продвижения по степи начал усиленно размышлять, каким образом он сможет освободить Ивашку, если его похитители примкнут к чамбулу, в котором точно насчитывалось не менее двух десятков крымчаков. И не находил ответа. Но все равно Андрейко Нечай упорно скакал вперед, стараясь не потерять следы татар и надеясь, что по ходу событий он придумает какой-нибудь хитрый ход.
Глава 7. Цыган
«Париж стоит мессы!» Эти слова произнесет в 1593 году вождь гугенотов Генрих Наваррский, будущий король Франции и основатель французской королевской династии Бурбонов, когда ему, чтобы получить французский престол, пришлось перейти из протестантства в католичество. Но это будет гораздо позже, а пока шел 1454 год, и Жильбер де Вержи вместе с Гийо наслаждались с высоты холма видом столицы. Париж и в XV веке выглядел превосходно. По крайней мере, на взгляд провинциала.
Стена, законченная в начале XIII века, делала город почти круглым. С юго-востока на северо-запад его пересекала Сена, в центре которой находится остров Ситэ.
Городской вал состоял из двух стен: внешней — вертикальной и внутренней — слегка наклонной. Промежуток между этими стенами из тщательно подогнанных камней был засыпан щебенкой и залит известью. Сверху вала проходил дозорный путь, вымощенный каменными плитами и огороженный парапетом с бойницами. С внешней стороны над валом возвышались башни. Они были круглыми, диаметром примерно шесть локтей. Проход через ворота (шесть из них находились на правом берегу Сены, пять — на левом) днем был свободным, а по ночам их запирали в целях безопасности.
Пространство, огороженное защитной стеной, было заселено не одинаково. Вдоль бывших дорог, ставших главными городскими артериями — улицами Сен-Дени, Сен-Мартен и Сен-Жак, возле старых мостов, Большого и Малого, где в XI–XII веках образовались «посады», плотность застройки была велика. Но в часто затопляемых половодьем районах, прилегающих к городской стене или расположенных по берегам реки, строились мало и в основном небогатый люд.
Первая половина XV века была для Парижа ужасным временем. Столетняя война с Англией, особенно после поражения при Азенкуре в 1415 году, усугубила трагические последствия гражданской войны между арманьяками и бургиньонами, которая началась с убийства Людовика Орлеанского в 1407 году и возобновилась после убийства Иоанна Бесстрашного в 1417 году. Париж был захвачен вихрем политических катастроф, усиленных безумием Карла VI. Город практически не строился, а больше занимался выживанием. И только Карл VII, сумев завоевать столицу, которая некогда от него отреклась, начиная с 1437 года задумал вернуть былое великолепие огромному городу. Вскоре Париж изрядно принарядился, сильно разросся и вышел за оборонительные стены.
Однако все эти исторические факты и подробности мало трогали юного Жиля. Он жадно пожирал взглядом открывшуюся перед ним картину большого города, по рассказам знающих людей таившего в себе массу соблазнов. Его мало занимала и волновала предстоящая учеба в Парижском университете. Где-то в глубине души юного дворянина даже проснулся мелкий бес, который начал нашептывать ему, что стоит ли тратить молодые годы на многочасовые бдения над пыльными фолиантами. Веселые компании, девушки, таверны и — музыка. Музыка и поэзия!
Жиль посмотрел на Гийо. Похоже, тот тоже был взволнован предстоящей встречей с Парижем. Только всегда улыбчивое лицо Пройдохи почему-то стало мрачным, и весь он как бы стал выше, расправил плечи и крепче оперся ногами о землю, словно собираясь сразиться с невидимым противником.
— Ну что, вперед? — с невольной дрожью в голосе сказал Жиль.
— Вперед! От судьбы не уйдешь…
«При чем тут судьба?» — озадаченно думал Жиль, когда они въехали в ворота Парижа. Тем более по отношению к Гийо. Молодому человеку всегда казалось, что тот плывет по течению как щепка, не делая никаких попыток каким-то образом изменить свою жизнь. Мало того, Гийо весьма скептически относился к предопределенности событий и высмеивал заблуждения на этот счет. И неожиданно его скепсис сменился столь странным заявлением.