Приключение
Шрифт:
Дикари побросали копья и ружья и в панике попрятались за стволы кокосовых пальм. Сатана превзошел сам себя. Никогда ему еще не предоставляли такой полной свободы действий и не давали рвать и терзать столько черного мяса. Он разошелся вовсю. Хватал, цапал, кусал бегущие черные икры, до тех пор, пока последняя пара пяток не очутилась выше его головы.
Вся ватага повисла на пальмах, кроме одного Теленасса, который был слишком тучен и стар, чтобы лазить по деревьям, и неподвижно лежал, растянувшись ничком на земле, на том самом месте, на котором споткнулся. Благородный Сатана не тронул поверженного врага и только перебегал от дерева к дереву и лаял на тех, которые висели пониже.
— Вам бы следовать
Джен ответила ему на это насмешливым взглядом.
— Там вовсе и не было детонатора, — сказала она. — Да к тому же еще не выдумали такого детонатора, который мог бы заставить взорваться бутылку хлородина.
Она заложила два пальца в рот и протяжно свистнула.
Шелдона каждый раз коробило от этого мальчишеского способа собирать своих матросов.
— Они отправились глушить рыбу в Бейльсуне, — предупредил он ее. — Но вот подплывает Ольсон со своей командой. Он старый вояка, стоит только его раззадорить. Смотрите, как он лупит гребцов. Ему сдается, что они очень вяло гребут.
— Что же мы теперь будем делать? — спросила Джен. — Вы загнали свою дичь на деревья, но не можете же вы ее там оставить навеки!
— Нет, но я могу их проучить как следует. — Шелдон подошел к большому колоколу.
— Очень будет хорошо, — ответил он на ее протестующий жест. — Мои рабочие — все местные жители, а эти людоеды — с прибрежной полосы; те и другие ненавидят друг друга. Вот будет потеха!
Он ударил в набат, и вскоре все двести рабочих прибежали на двор. Сатану заперли на замок, и он взвыл от такого ужасного с ним обращения.
Рабочие плантации немедленно устроили военную пляску под каждым деревом и наполнили воздух отборной руганью по адресу своих заклятых врагов. Шкипер «Флибберти-Джиббет» появился на сцене. Он шатался и трясся от жестокого приступа лихорадки, еле-еле удерживая в руках тяжелое ружье. Лицо его посинело, как у мертвеца, и зубы выбивали барабанную дробь; ему было холодно под горячими лучами припекавшего солнца.
— Я ссс-яду тут и ббб-уду ссс-торожить их, — затараторил он, щелкая зубами. — Ччч-ерт побери, меня всегда ллл-ихорадит, когда я чем-нибудь ррр-астроен. Что же вы ннн-амерены предпринять?
— Первым делом надо подобрать все эти ружья.
Под руководством Шелдона слуги принялись подбирать разбросанное оружие и сложили его в кучу на полу веранды. Шелдон отобрал новенькие винтовки, украденные в Лунга, и отложил их в сторону. Спайдеры он превратил в щепки, а коллекцию дротиков, томагавков и другие трофеи он презентовал Джен.
— Редкостный вклад в вашу коллекцию, — улыбнулся он, — собранный прямо на поле битвы.
Затем он велел развести на берегу костер и предать всесожжению содержимое челноков, которое с наслаждением принялись ломать, коверкать и грабить его чернокожие работники. А самые челноки они нагрузили песком и камнями и, отведя их подальше, затопили на десятисаженной глубине.
— Двадцать ярдов — глубина изрядная, и им придется не мало-таки попотеть над ними, — заметил Шелдон, когда рабочие возвратились назад.
После этого подвига началась настоящая сатурналия [31] . Военные песни и пляски возобновились с новым одушевлением и начали переходить уже границы приличия. Рабочие стали швырять камнями и палками в безоружных врагов своих. А семьдесят пять людоедов стоически выдерживали на своих насестах эту бомбардировку и только огрызались, обещая жестоко отомстить.
31
Сатурналия — у древних римлян — праздник в честь Сатурна, сопровождавшийся пиршествами.
— Теперь
— Эй, ты, старое чучело! — обратился он к дряхлому, восседавшему на нижней ступеньке лестницы вождю, бормотавшему в бессильной злобе что-то непонятное. — Теперь бы можно было побарабанить и по твоей дурацкой башке. Мисс Лэкленд, попробуйте, как она у него звучит?
— О, он ужасно грязен, уж лучше я умою его. Ну-ка, Адаму-Адам, искупай его! Давай сюда воды; налей в это корыто! Орифайри, сбегай поскорей за мылом и мочалкой!
Таитяне, вернувшись с рыбной ловли, ухмылялись, поглядывая на светопреставление, происходившее на дворе и немедленно вошли в свою роль.
— Табу! Табу! [32] — закудахтали в ужасе людоеды, повисшие на деревьях, при виде того, как их вождя повалили в корыто и принялись кощунственно сдирать с его жирного тела священную грязь.
Джен ушла в дом и выбросила в окно лоскут белого коленкора, которым тут же обмотали бедра выгруженного из корыта старого Теленасса, блиставшего причудливой чистотой. Сиятельный вождь, подавившийся мыльною пеной и содой, которую Ноа-Ноа напустил ему в рот, чихал и плевал во все стороны.
32
Табу — у многих племен Австралии и Океании — священные и поэтому неприкосновенные предметы, места, животные, люди. Нарушить табу — означает, по туземным понятиям, совершить страшнейшее преступление.
Прислужникам велело было принести ручные кандалы. Всех беглецов из Лунга одного за другим поснимали с деревьев. Шелдон выступил в роли тюремщика. Надевал им на руки кандалы, он продевал в ушки кандалов стальные цепочки и соединял арестантов попарно.
Гугуми за непоседливый нрав посадили в карцер до вечера.
После этого Шелдон распорядился вознаградить полдневным отпуском рабочих плантаций, и, когда они удалились, разрешил гостям из Порт-Адамса спуститься с насестей. После обеда Джен и Шелдон долго прохлаждались под сенью веранды, наблюдая дикарей, которые ныряли, выгружая песок и камни из своих затопленных лодок. Дикари провозились до самого вечера, доставая со дна свои челноки. Наступили уже густые сумерки, когда они отплыли от берега, с трудом гребя поломанными веслами. Поднялся ветерок. «Флибберти-Джиббет» снялась с якоря и направилась в Лунга сдавать арестантов.
Глава XII
Мистер Морган и мистер Рафф
Шелдон наблюдал за работами по постройке моста, когда к берегу подошла и бросила якорь шхуна «Молекула». Джен с интересом настоящего моряка следила за тем, как матросы на шхуне убирали паруса и спускали шлюпку, и сама пошла навстречу высадившимся на берег гостям.
Пока прислужник бегал за хозяином, она угощала двух визитеров виски с содой и занимала их разговорами.
Гости чувствовали себя не совсем ловко в ее присутствии, и Джен заметила, что то один, то другой присматривался к ней со скрытым любопытством. Она сознавала, что они как будто взвешивают и оценивают ее, и впервые болезненно почувствовала всю неловкость своего оригинального положения в Беранде. С другой стороны, и сама Джен тоже стеснялась их. Она не знала, за кого их принять: они не походили ни на торговцев, ни на моряков. По их речам нельзя было подумать, что они джентльмены, хотя, видимо, они умели держать себя в обществе и не говорили ничего неприличного. Без сомнения, это были люди деловые, но довольно своеобразного типа. Однако, какие у них могли быть дела на Соломоновых островах и зачем они прибыли на Беранду?