Приключения-78

Сборник

— Как фамилия фабричного?

— Не знаю.

— Откуда же вам известно о драке?

— Сам Павлуха рассказывал.

— Как вы думаете, Швецов, почему убили Волнухина? С целью грабежа? Или по мести? Или пострадал за любовь?

— Не знаю, господин пристав.

Октаев составил протокол допроса, прочитал его Швецову и предложил подписать.

Потом допросил Кондратьева. Тот ничего не добавил.

В сопровождении пристава и городовых Швецова и Кондратьева препроводили на квартиру, там в их присутствии перетрясли их холостяцкие пожитки. Калош ни один из обитателей каморки в доме мельника Гаврилы не носил, каких-либо материалов по делу найдено не было. Папка пристава тем не менее пополнялась документами. Был подшит к делу протокол допроса сестры Швецова, подтвердившей, что ее брат в день убийства вечером приходил к ней. Врач земской больницы удостоверил, что Василий Кондратьев семь дней подряд ходил на перевязку и в тот день был у него на приеме. В ткацком цехе фабрики Берга нашли не очень грамотную записку: «Начало. Брат путается. Хотел наповал. Ножик сорвался и себе руку порезал. Прошу расследовать Петрова. Конец».

Можно было догадаться, что некто, пожелавший остаться неизвестным, хочет или помочь следствию, или, наоборот, направить его по ложному следу. Записку приобщили к делу.

Поступило заключение от тверского городского врача, который сообщил, что «смерть Павла Волнухина наступила от кровотечения из многих ран, нанесенных острым режущим орудием — кинжалом или финским ножом».

Пристав, прочитав заключение врача, с досадой швырнул бумажку на папку. Отчего наступила смерть, всем было ясно уже при первом осмотре трупа. Но вот кто держал в руке это «острое режущее орудие»? Октаев с тревогой думал, что, несмотря на допрос многих людей, следствие не продвинулось к истине ни на шаг. Пристав вспомнил о калоше. Подошел к шкафу, снял ее с полки, повертел в руках. Иметь такую улику и не найти преступника! Это же смешно. Бросил калошу на стол. Что это? Пристав заметил сероватый комочек, выпавший из носовой части ее. Взял в руки. Да это же хлопок! Самый настоящий хлопок! Октаев обрадовался находке. Преступника надо искать на фабрике! Найти человека, который носил калоши до 11 ноября, а на другой день их уже не надевал.

И еще одно соображение пришло в голову Октаеву: Волнухин — молодой человек крепкого сложения, получивший тридцать ранений и умерший от потери крови, не мог не сопротивляться; вполне возможно, он, обороняясь, сам мог нанести убийце раны. Пристав вспомнил про записку, подброшенную кем-то на фабрике. Во все больницы были направлены срочные запросы: кто обращался за медицинской помощью 12 ноября. Среди ответов тверских докторов внимание пристава привлекла справка врача берговской больницы. В ней сообщалось, что 12 ноября в 10 часов утра на прием приходил ткач фабрики Берга Михаил Петров. Порез левой руки. Пострадавшему промыли рану, на кисть наложили повязку. Пристав снова вспомнил о записке и немедленно послал городового за Петровым.

— Где вас угораздило руку-то повредить? — как бы между прочим спросил пристав Петрова.

— Рубил говядину, господин начальник, и промазал, по пальцу задел.

— Эка неосторожность какая! — посочувствовал Октаев. — Чем рубил-то?

— А-а-а... Топорик такой у нас есть. Топориком.

— А на чем рубили?

— Как на чем?.. На стульчике... Такой чурбанчик...

Уже другим, суровым тоном пристав добавил:

— Что ж, проверим ваши показания.

Октаев встал, вызвал городового. Втроем они направились в фабричный барак, в каморку номер 34, где Михаил жил с братьями. Пригласили понятых. Пристав обратился к Петрову:

— Прошу представить стульчик-чурбанчик, на котором вы рубили вчера говядину, и топорик, которым повредили себе руку.

Петровы не сразу вспомнили, где находится стульчик, его нашли в чулане, долго пришлось искать и топорик. Пристав внимательно оглядел предметы.

Глаза его удовлетворенно светились:

— Давненько вы им, однако, не пользовались!.. Эксперты об этом скажут. Ляхов, заберите!.. А теперь поищем калошу.

Но калош Петровы не носили.

На другой день Октаев снова вызвал Петрова на допрос:

— Ну что, будем запираться?

— Не понимаю, господин начальник, чего вы от меня хотите, — пожал плечами Петров.

— Рана беспокоит, — Октаев заглянул в бумажку, лежавшую перед его носом, — глубокая и широкая. Зачем вам сочинять басню о рубке мяса? Вчера мы осмотрели топор и стул, вы сами убедились в своей лжи, а сегодня...

Пристав взял со стола бумажку, прочитал вслух:

— «Рана на большом пальце левой руки у Петрова могла быть нанесена ему колющим орудием... защищаясь от нападения, он держал левую руку вытянутую вперед, а нападающий проколол ему насквозь мягкие части большого пальца. Такая же рана могла быть причинена Петровым самому себе при условии, когда он, обнимая кого-либо левою рукою, правою наносил удары тому лицу и нечаянно поранил себе палец».

Пристав перевел взгляд на Петрова и заметил на его лице растерянность.

— Ну, что скажете?

Коротким жестом Петров разрубил воздух:

— Расскажу правду. На меня напали... Шел поздно ночью домой. Возвращался из деревни с праздника. На Грабиловке ко мне приблизились трое, стали требовать деньги. У меня ни копейки. Один из них выхватил нож и замахнулся. Я поднял руку и сразу же почувствовал в ней боль и убежал.

Петров умолк. Пристав коротко рассмеялся:

— Ничего не утаили? Так. Но почему же вы сразу не рассказали о нападении на вас? Плели о рубке мяса. Совсем нелепо!

— Я боялся, — признался Петров. — Не убивал я. Хотелось подальше быть от подозрения.

— Уведите! — сказал пристав.

Сорокатрехлетний пристав Андрей Андреевич Октаев, хитрый и опытный полицейский страж, в своем активе имел немало запутанных, сложных уголовных дел. Такая важная улика, как калоша с вложенным в носок клочком хлопка, оставленная на месте убийства, казалась Октаеву кончиком нити, который поможет размотать весь клубок преступления. Пристав стал искать калошу в цехах фабрики Берга. Он ходил от станка к станку, присматривался к обуви мужчин. Подошел к ткачихе Матрене Уткиной:

— Скажи, любезная, почему соседа нет у станка?

— Пошел за маслом.

— А кто на этом работает? — Октаев указал на станок.

— Иван Соколов.

— А не припомнишь ли, голубушка, в чем обут твой сосед?

— О чем вы, барин?

— В штиблетах или в сапогах ходит Соколов на работу?

Матрена пожала плечами, не понимая, зачем это полицейскому начальнику понадобилось.

— В штиблетах с калошами. Он у нас форсный. — Матрена подумала и добавила: — Сегодня пришел в сапогах.

— В сапогах?

Пристав дождался Соколова, подошел к нему, тронул за плечо.

— Пройдемте к нам в участок, шумно здесь, — сказал Октаев.

Диалог пристава Октаева с ткачом Иваном Соколовым продолжался в канцелярии третьей части. Допрос производился по всей форме. Ответы Соколова фиксировались в протоколе. Родился в деревне Казино Новинской волости Тверской губернии. От роду 20 лет. Холост. Четыре года работает ткачом у Берга. Жил у сестры Марии, ткачихи Морозовской фабрики, сначала в фабричных спальнях, потом на разных квартирах, сейчас — на Птюшкином болоте. Не судился.