Приключения Альберта Козлова
Шрифт:
— Зови, зови!
Настя, придерживая красную фуражку, которую чуть не уронила, побежала за нарядом. Я рванулся к кассе, с налета ударил в дверь, офицер отлетел к компостеру.
— Нарезай!
— Банда!
— Успокойся! Ласточка, чего прилетел? Не хватайся за кобуру, еще выстрелишь по нервности. Ну и работа у тебя, начальник, психом стал. Как насчет сна? Кошмары не мучают?
— Я старший лейтенант, матрос, — возмутился офицер панибратством гостя.
— Ты за флот замолкни. Чего понимаешь, во флоте?
Железная дорога — полоса отчуждения. Почему-то железнодорожники смотрят на пассажиров, как на безликое стадо, которое норовит проехать без билета, что-нибудь сломать, разбить, повиснуть на подножке, залезть на крышу, спереть шпалы, разобрать семафор, перевернуть паровоз, спалить вокзал. И проклинают железнодорожники беспокойных пассажиров, не соображая, что не будь пассажиров, у них не было бы работы, а то, что пассажиров валит навалом, так сами работники дороги подают слишком мало поездов.
Воинская касса напоминала горницу — у компостера спал невозмутимый серый, как тигр, котище, он ухом не повел на разговоры, в горшочке расцвел цветок, не хватало бумазейных занавесочек и самовара, хотя чай кипятился под столом в чайнике на электрической плитке.
— Окопался, — сказал я.
— А ты кто такой? — возмутился комендант, или кто там он был, меня не интересовало. — Посторонним вход воспрещен.
— Гвардии рядовой Альберт Козлов, — рявкнул я.
— Самозванец…
— Точно, — сказал Степа-Леша. — Не врет. Впопыхах рубашку гражданскую надел. Награжденный… Слушай, старлей, ты меня куда хочешь бери, но время нельзя терять. Давай среди пассажиров врача поищем, вдруг найдем. Спасем ребенка. Бери мои документы в залог, не убегу.
— Вы серьезно? — вдруг стушевался офицер и покраснел, как девица.
— Какие шутки…
— Документы! — Офицер повертел документы в руках и вернул. — Оставь при себе, верю. Что с ребенком-то?
— Без памяти… Горит.
В конце зала показались пять солдат с винтовками. Степа-Леша с тоской поглядел на их приближение. Он сделал кислое лицо.
— Зачем, начальник, поднял? Неужели совсем сухарь, людям перестал верить?
— Это, моряк, не твое дело. У меня своя служба. Сообразил тоже… За каким чертом стрелял? Что нам, жалко, что лепешками из картошки торгуют? Буфета нет, людям-то есть хочется, не соображаем, что ли? Мы бы их, торговок, выпустили. Приехало начальство, приказало разогнать базар, а ты стрелять… Ты-то убежал, а нам…
Офицер похлопал себя по загривку.
— ОВ получили?
— Втык был… Рапорт пришлось писать. Тебя изобразили… Черная кошка… Бандит, рецидивист. Все списали на тебя, все ЧП. Мол, ушел, но поймаем. По дороге твои приметы разослали.
— Дают стране угля, мелкого, но много… — взорвался Степа-Леша.
— Служба… У нас тонкостей хоть отбавляй.
— Товарищ старший лейтенант! — ввалились солдаты в кассу.
— Тихо, тихо! — сказал старший лейтенант. — Такое задание… Шума не поднимать, пройдитесь по залу, осторожно, чтобы не будить, поспрошайте, кто врач или медработник. Срочно требуется… Скажите, ребенок умирает. Горит…
— Слушаемся!
Мы вышли из кассы. Я видел, как первый солдат тронул за плечо спавшую вповалку у входа женщину. Спала она на голом полу, широко раскинув руки, как на лугу.
— Что? — встрепенулась женщина и села.
Солдат прошептал ей что-то на ухо.
И вдруг по залу пошла волна… Вокзал вскочил на ноги. Люди, родные мои люди вскочили на ноги, все, как один… Все! Все! Они хлынули к нам, к старшему лейтенанту, к Степе-Леше, ко мне, они шли, шли… Все, как один.
— Может, кровь нужно?
— Возьми малинки, сынок, дай попить…
— Мед бери, сынок, мед… Немного, полбаночки, бери, поможет…
— Вот у меня аспирин, для детей своих берегла.
— Возьмите двести рублей…
— Я работала в поезде… В санитарном… Где ребенок?
— Куда идти?
— Пустите, я врач!
Толпа расступилась. Подошел странный человек. Он очень бы был похож на писателя Чехова — острая бородка, пенсне, если бы не наряд… Алая, цыганская косоворотка, перехваченная портупеей, на ногах кирзовые сапоги, надраенные до такого блеска, что, глядя в блестящие верха, можно было бриться.
— Я детский врач, — повторил он. — Где больной?
— Надо идти…
— Чего же стоим?
— Айн момент, — сказал комендант. — Сейчас машину раздобудем…
Он вбежал в кассу, завертел ручку полевого телефона в громоздкой деревянной коробке.
— Товарищ комендант, — закричала Настя, дежурная по вокзалу. — На площади машина легковая стоит…
— Организуем, — пообещал офицер и выбежал на воздух.
— …Какого-то городского начальства. Ох, начальство! И кто его выдумал! Я момент… — Он опять ринулся к кассе.
— Не звоните, — остановил его врач. — Я договорюсь… У начальников тоже дети болеют.
И вот из вокзала на площадь вылилось людское море… Люди шли к машине молча, плотной стеной, за баранкой дремал шофер.
— Что случилось? — перепутался он, — Гитлера поймали?
— Чья машина?
— Горисполкомовская…
— Кто приехал?
— Бельский и Мирошниченко.
— Постойте, какой Мирошниченко, что у нас был до войны?