Приключения, Фантастика-92
Шрифт:
— Что здесь происходит? — поинтересовалась очнувшаяся стройная блондиночка. — Мы на Земле?
— Цыц, гнида! — осекла ее смуглянка. — Мы в… — она выругалась и усмехнулась, — ясно?!
Иван напряг мышцы, он знал, что делать. Но его опередили.
— Не дергайся, мальчик, кому сказала! — с угрозой процедила смуглянка, и в черных глазах ее промелькнула искра. — Не трепыхайся, милый! Ежели у тебя коленка хоть на чуть согнется, я эту суку пополам пережгу, ахнуть не успеешь!
— Нет, я ничего не понимаю, —
Смуглянка даже не качнулась, просто ее правая нога вдруг взлетела на уровень живота блондинки, дрыгнулась, тут же вернулась на место, будто и не было ничего. А миротворица уже лежала в траве, рядом со стонущим негуманоидом.
— Одна сучка напросилась и получила, чего надо, — прокомментировала смуглянка. — Щя с другой разберемся!
Лана сдернула — таки оковы с шеи и запястий Ивана. Но тут же схватила его за плечи, прижалась.
— Так ты на них работаешь, гадина? — спросила она из-за спины, сверля смуглянку одним глазом.
— А то на кого ж! — ответила та нагло. — Я всегда работала на тех, чья сила, ясно, лахудра грошовая?!
Иван вздрогнул:
— Стоять!
— А если никто не придет? — поинтересовался Иван. — Что будет, а?
Смуглянка утробно засмеялась, почти неслышно, но сотрясаясь всем телом. Ее огромные груди, которых она и не пыталась даже прикрыть, затряслись в такт этому смеху.
— Придут, дружок, не сумлевайся, обязательно придут!
— И сколько тебе платят? — со злостью спросила русоволосая. — Ах ты тварь поганая! Я всегда чувствовала неладное, недаром ты все наше хаяла, гадина!
— С тобой вообще разговору нету, — равнодушно проговорила смуглянка и расставила ноги еще шире. Она была самонадеянна до предела, а может, она знала, что в любом случае последнее слово за ней. — Ты молчи, сука! Твое дело, знаешь какое?
Лана вышла из-за спины. Но она не отпустила своих рук, она продолжала удерживать Ивана — левой за локоть, правой — обвив шею. Лицо ее было сухим, глаза — злыми.
— Какое?
— А такое… — смуглянка выдала старинным отборным двухэтажным матом. — Твое дело — в своем брюхе выращивать да вынашивать ихних мальков, поняла?! Поймешь еще! Вот как заберут тебя, уведут, так сразу поймешь. Подвесят, нашпигуют, чем положено, трубок навставляют, растворчиков подведут и будешь раз в полгода, по ускоренному графику, выдавать из утробы по сотне зародышей, мать твою!
У Ивана в глазах померкло, в голове помутилось. Он уже знал, каким приемом собьет с ног эту продажную тварь, пусть она хоть трижды женщина. Он был готов.
— Стоять!
Чуть не в самое лицо ударил сноп пламени. Но оно тут же отхлынуло. Это был предупредительный залп.
Лана сильнее прижалась
— И ты, гадина, надеешься, что тебя минует общая судьбина, если это вообще все правда? — проговорила она, почти не разжимая губ. — Думаешь, тварь, тебе не висеть в трубках?!
— Может, и висеть, — прямо ответила смуглянка, — но я повисну последней, ясно?! Пошевели-ка мозгами, дуреха, да прикинь, сколько еще таких попадется в сети, а? Думаешь, ты последняя?!
— Ты и впрямь гадина!
— Я убью тебя!
— Нет!
— Убью!!
— Не посмеешь!
— Ладно, не шурши, — проворчала вдруг смуглянка устало, — конечно, я тебя не убью. Им нужны живые бабы, им нужны живые инкубаторы… Но, знаешь, чего, — голос повеселел, — немного поуродовать, покалечить могу. Это запросто! Им же не нужны твои глазки, ножки, ручки, им на хрен твои губки и носик! Им нужно лишь твое брюхо, сука, ясно? Так что подумай хорошенько, прежде чем трепыхаться. И ты дружок, подумай!
Это был тот самый момент, когда надо было действовать — смуглянка расслабилась. Иван сильно пихнул от себя русоволосую и одновременно прыгнул вперед. Прыгнул, на лету перевернулся через голову, вышиб рукой лучемет у смуглянки — тот взлетел вверх, разбрызгивая фонтаны пламени, крутясь фейерверочным колесом. Он был, видно, заклинен. Но это уже не интересовало Ивана.
Иван не тронул смуглянку и пальцем, не ударил, не коснулся. Он просто встал рядом. И она поняла, что к чему. Она поняла, что оказывать сопротивление этому парню не просто бесполезно, но смешно.
Подкравшегося негуманоида, который еще минуту назад не мог подняться из травы, Иван отбросил назад ударом ребра ладони по шее. Теперь не было никакой угрозы.
— Побежали! Тут нельзя оставаться! — Иван протянул руку.
— Да, побежали! — она сама подошла к нему, положила ладонь на ладонь. Но тут же выдернула. — Ты хочешь оставить эту гадину жить?! Ну уж нет!
Она заглянула Ивану в глаза. В ее взгляде не было ни милосердия, ни готовности прощать.
Иван положил ей руки на плечи, привлек к себе, поцеловал в губы. И только после всего этого прошептал прямо в лицо:
— Не мы ей давали жизнь, понимаешь? Не нам ее и лишать, жизни, не нам!
— Я сама убью ее!
— Нет!
Иван с силой сжал ее плечи, встряхнул.
— Отпусти! Больно!
— Пойдем, не то мы останемся тут навсегда! — сказал он. — Мы и так слишком долго возимся, пойдем!
Он не стал ждать, пока она решится. Он легко вскинул ее тело вверх, поймал, рассмеяся, осторожно положил себе на плечи, стараясь не поцарапать нежной кожи о грубую ткань скафандра. Пнул ногой для проверки бездыханного евнуха-вертухая. Тот лежал студнем, не подавая признаков жизни.