Приключения Гаррета. том.1
Шрифт:
— Что-нибудь обязательно восторжествует: либо закон и порядок, либо что-то еще. — Признаки проявлялись все отчетливее. — Я встретил нескольких старых дам, которые призывали уничтожить все пивоварни, винные и водочные заводы.
— Старушки хватили через край.
— Я пытался им это сказать, — проговорил я. — Без пива нет цивилизации. Пиво — источник жизненных сил общества. Они не стали меня слушать.
Туп улыбнулся:
— Фанатики. Что с ними поделать? Мы получаем по пятьдесят жалоб в день на
Ухмылка Тупа означала, что он не верит в действительное существование старых дам, о которых я говорил. Однако они существовали. Они стояли кучкой на ступенях Канцелярии, на несколько маршей выше Брешущего Пса, на их место никто не претендовал. Они меня не беспокоили. В разумном обществе их идеи не найдут отклика.
Пока я работал в Канцелярии, я часто виделся с Амато. Брешущий Пес изменился. Прежний пыл исчез. Я поймал его в перерыве между двумя представлениями и сказал ему об этом.
— Что происходит? Что-нибудь стряслось?
— Я боюсь.
Он не стал ходить вокруг да около.
— Боишься? Ты? Брешущий Пес Амато?
— Да. Я. Никто еще не заметил, но заметит. Ты же заметил. Что тогда со мной будет?
— А в чем дело? Что случилось? Может быть, кто-то начал преследовать его по-настоящему.
— Это из-за дочки. Я вдруг стал уязвимым. Когда я ничего о ней не знал, мне было на всех наплевать.
— Тебе ничего не грозит. Вряд ли кто-нибудь знает о ее существовании. Мы неболтливы.
Я принюхался. Что такое? Ага! Амато стал не таким пахучим, как прежде.
— Да. Я тоже так думаю. Я говорю себе: те, кто знает, порядочные люди. Тогда я начинаю бояться ее.
Я поднял бровь.
— Я обошел Веселый уголок. Я понял, что она иногда бывает в заведении этого Гулляра, а то как бы он тебя нанял. Так? — Наверняка все принимали Брешущего Пса за сыщика. — Я там торчал и торчал, и наконец мне показали девушку, которую называют Сас.
— Ну и что?
— Она выглядит неплохо.
— Я тебе так и говорил. О ней заботятся.
— Теперь я о ней знаю, но как я с ней встречусь? Я боюсь этой встречи до смерти. Что бы ты сказал своей малышке, если бы ты не видел ее с тех пор, как она пешком под стол ходила?
Сас тоже придет в ужас. В свое время. Она не знает, что ему известно о ее существовании. Я не мог решить, говорить или не говорить Гулляру. Он страшно разозлится, но я чувствовал, что лучше сказать.
— Я тебя понимаю. Но нельзя поддаваться унынию. Возможно, впереди тебя ждет важная миссия.
— Какая?
— Ты должен пойти в народ. Ходить по барам и открытым кафе.
Городские низы не помышляют о революции. Бедняки слишком заняты работой, думают только, как свести концы с концами.
Амато покачал головой:
— У меня не получится. Это не для меня.
— Как раз для тебя. Достань какую-нибудь новую одежду. Потрать немного времени и изучи сегодняшние настроения масс.
— Зачем?
Он произнес это с легким подозрением. Он все еще не вполне мне доверял.
— Зарождаются новые веяния. Пока они не очень заметны, но, возможно, за ними будущее. Тебе надо об этом знать.
Я подумал, что если он будет говорить о невыдуманных тревогах и безобразиях, то сможет стать настоящим уличным агитатором. Он знает множество людей. Он народный герой. Когда он перестал говорить о самом себе, к нему начали прислушиваться.
Сейчас он все больше рассказывает о воображаемом прошлом, но почему бы ему с такой же страстью не начать говорить о пока что невообразимом будущем?
53
Мы трепались с Брешущим Псом, и тут меня поймал капитан Туп. Он меньше всего походил на офицера Стражи, хотя и был хорошо одет. Его приспешники тоже сменили полицейскую форму на штатское платье. Одежда стала показателем намерений. Тот, кто сбрасывал красно-синий мундир, собирался работать не за страх, а за совесть. Остальные будут уволены, если только принц Руперт получит власть над городской полицией.
— Как дела? — спросил Туп.
Он даже не взглянул на Амато. Брешущий Пес притворился, что Туп невидимка. Это было хорошо придумано.
— Кое-что я вычитал. Немного. Не все так ясно, как хотелось бы. И от всего этого мало проку. В документах написано: Мы сделали то-то и то-то, но эту женщину убили, другую тоже, мы схватили злодея, повесили его и похоронили его на месте казни — и еще что-нибудь в таком духе. Ни намека на то, как остановить проклятие. В те времена проклятие не переходило от одного негодяя к другому, как сейчас. Проклятию не давали такой возможности. Наверно, заинтересованные люди лучше понимали, о чем идет речь. И само оно не было таким изощренным. И местных волшебников можно было застать в городе. На Стражу не сваливали всю работу. Когда убийства пошли по второму кругу, все поняли, что имеют дело с проклятым человеком, который вскрыл могилу первого убийцы.
И мы оказались такими же сообразительными, как наши предки. Ура!
— И с проклятием ничего не сделали?
— То-то и оно. Преступника повесили и похоронили так, чтобы могилу никто не нашел. Но, увы! Я плохо разбираюсь в колдовстве, но могу поспорить, что это проклятие обладает силой притягивать людей, пока один из них не откликнется на его зов и не примет его на себя. При этом с каждым разом оно становится хитроумнее и сквернее.
Туп задумчиво проговорил:
— А сейчас мы ничего не сможем сделать, даже если захотим. Проклятие просто некому обезвредить из-за воины.