Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!
Шрифт:
— Не знаю. Никогда не общался с бессмертными.
— Да не бойтесь вы их,- посоветовал дженераль.С Коровой-то вы нашли общий язык. Кстати, вы не замечали, что на улицах почему-то легче встретить полковника, чем лейтенанта?
— Да, пожалуй,- согласился я.- Полковников я вижу часто, лейтенантов реже.
— Намного реже! А почему? Как вы объясните этот феномен? Неужели в армии полковников больше, чем лейтенантов?
— Нет, конечно. Думаю, здесь психология. Лейтенантики стесняются своего звания. Когда я был лейтенантом, я больше пытался ходить в штатском. Полковники — наоборот.
— Верно! Вот и в науке, как и в футболе,
— Вот вы о чем! Я ответил на эти вопросы медицинской комиссии лет двадцать назад. Моя анкета находится в 7-м отделе, там все указано.
— Ваша анкета сейчас находится в моем сейфе, я ее уже на память знаю, в ней ни ч@рта не указано. Вообще, как у вас со здоровьем? Вы ведь страдали раздвоением личности?
— Разрушением личности.
— В анкете написано: «расщеплением». «Пациент страдал расщеплением личности на две равноправные индивидуальности и не мог контролировать поступки своего второго Я». Вы уже не раздваиваетесь?
— Нет, все в порядке.
— Спрошу иначе: вы — один?
— Я — один, и отвечаю за себя.
— Вот и доктор Вольф так говорит.
— Значит, доктор Вольф продолжает за мной наблюдать?
— А вы как думали?
— Я так и думал.
— Ладно, оставим это.
БЕЛАЯ ТЕТРАДЬ.
БOГ НЕ ИГРАЕТ В КОСТИ.
Я возвращался в Шишкин Лес, тренируясь в раскатистом произношении буквы «р»:
— Во двор-ре тр-рава, на тр-раве др-рова…
Существуют проверенные тренерские акции, думал я, которые нужно предпринимать сразу, чтобы в нового тренера поверили. С футбольной конюшней справился, почему бы не справиться с конюшней научной? Не боги горшки обжигают.
Чем эти конюшни особо уж отличаются? Сразу этих бессмертных в бараний рог! И т. д. Где там моя салфетка с советами тренеру? «См. «Советы тренеру на салфетке» Любой Руководитель — это актер и актерство. Научный Руководитель — то же самое. Сумел сыграть Главного Тренера — сыграешь и Научного Руководителя. Почистить немножко эту научную авгиеву конюшню. И все дела.
За этими раздумьями я не сразу обнаружил, что «Маракканна-2-бис» подозрительно опустела. Какой-то странный мертвый час, нигде никого, даже в столовой. Как вымерли…
Случилось что? Где все? Только из кабинета доктора Вольфа доносились озабоченные голоса: — Плохо. Очень плохо. Надо выводить конюшню.
— Нельзя. Офицер под ударом.
— Тогда надо брать.
О чем это они? Вспомнил, что хотел потолковать с доктором о его наблюдениях за мной — тоже мне, Посторонний Наблюдатель! Заглянул. А, это они в шахматы играют — Вольф с Войновичем, а фон Базиль — наблюдает. Я обрадовался — хоть эти живы! Не отрываясь от позиции, Войнович сказал:
— С тебя отходная.
Значит, эти уже все знают.
— Как доктор скажет,- ответил я.
— Доктор уже разрешил. Шах.
Доктор Вольф важно кивнул. Если доктор разрешил, значит будем обмывать
— Как доктор приписал, так и сделаем. Где все?
— Где все, где все…- пропел доктор. (Вольф уважает шахматы, потому что в шахматах нет травм. «Шахматы — это вам не футбол и не балет,- говорит он.- Есть «Клиника спортивной и балетной травмы», значит, футбол в этой клинике ничем не отличается от балета; а вот о «Клинике шахматной травмы» я что-то не слышал… доской по голове, что ли?») Объяснили, что Лобан проводит в пресс-центре вступительную лекцию к своим теоретическим занятиям. Все там.
Итак, Лобан уже приступил к тренерским обязанностям. Вот это славно. Когда я заглянул в пресс-центр (полно народу, даже Гуго и Хуго пришли, а этот БэА — ну до чего неприятный тип! — сидит и старательно конспектирует), Лобан объяснял сложные и довольно откровенные вещи, которые жеребцы еще не понимали:
— Примитивный футбол, в который играли в древности — пиианье ногами надутого воздухом кожаного пузыря на травяной полянке,- это была арифметика с элементами геометрии; футбол нынешний, тотальный — вождение твердых космических объектов на достаточно ограниченных пространственно-временных полигонах — это высшая математика; футбол будущего, которому я хочу научить конюшню, да и сам научиться этому футболу вместе с конюшней,- это управление формообразующими космологическими субстанциями Когана-Гусочкина (Коровы отметил я), которые описываются математикой свернутых v-пространств Римана-Лобачевского. Такой футбол приобретет новые качества, он уже не будет ограничиваться пространственно-временными галактическими полигонами, а станет релятивистским, формообразующим, и будет пронизывать всю Вселенную. Сегодня мы еще играем в разрушительный футбол; но завтра футбол станет созидательным,- мы научимся «обжигать горшки», т. е. создавать новые миры, а это уже Игра богов. Создавая наш мир, Бог играл не в кости, как предположил Эйнштейн, а в футбол. Если заглянуть еще дальше… Можно представить футбольную технологию отдаленного будущего, когда каждому человеку будет под силу с помощью диффузионной ткани создать свой собственный пузырь для пинанья, свою собственную Вселенную.
Лобан увидел мою голову в дверях и объявил перерыв. От его лекции все уже мучились несварением мозгов (то ли еще будет!), меня встретили, как спасителя. Гуго и Хуго отправились на задний двор чинить катапульту, шеф-кок — на камбуз, а жеребцы — на перекур в коридор, где тут же принялись гонять пустую консервную банку. На вопросительный взгляд Лобана я сказал: Мы с тобой уже генералы.
— Я знаю,- сказал Лобан.
— Я получил новое назначение.
— Я знаю. С тебя отходная.
Все всё знают.
СУХОЙ ЛИСТ.
После перерыва Лобан взялся за настоящую теорию — стал объяснять жеребцам систему удара «сухой лист».
— Удары бывают разные — резаные с тормозной оттяжкой, дискретный карамболь, ползунок, оборотные, клопштосс, сухой лист, импульсивный пыр, щечкой и т. д. Вот что вам надо минимально знать о «сухом листе»,- говорил Лобан и рисовал мелом на черной доске какую-то волнистую загогулину.Эллиптическая орбита пузыря, у которого апогей находится в бесконечности, уже не является эллипсом. Двигаясь так, пузырь бесконечно далеко уходит от центра притяжения Полигона, описывая разомкнутую линию параболу. Понятно?