Приключения инженераРоман
Шрифт:
— Ну, а как же, — подтвердил математик. — Конечно!
— Спасибо, дружок, утешил. А можно еще вопрос: на какую дальность рассчитан ваш локатор?
— Километров на двести-триста, — сообщил математик. — А может быть и больше. У нас техника высокого уровня.
— А нельзя ли самолету при такой дальности локатора лететь ну хотя бы на один метр левее или правее?
— Хоть на километр или на десять, — разрешил математик. — Но при этом чтобы точность была обеспечена.
— Ну, что ж! Насколько я понял, вам нужно, чтобы за время, пока импульс идет до конца луча и обратно, неопределенность в курсе не превысила бы величины, равной отношению
— Можно и так, — согласился математик. — А самолет летит на дозвуке.
— Ну, что же, посчитаем. Возьмем не 200–300 километров дальности действия локатора, а с запасом, скажем, 500. Тогда импульс пройдет туда и обратно за 3,3 миллисекунды, за это время самолет пролетит 1 метр. Значит, допустимая неопределенность угла составит 0,3 градуса, а допустимый уход — 0,3 градуса за 3,3 миллисекунды или 100 градусов в секунду, т. е. не более 1000 оборотов в час. Слушайте, давайте мы обеспечим вам параметры в 300 тысяч раз лучше, а то у нас таких и курсовых систем-то нет, которые вы требуете? А? У вас не будет возражений, если вместо требований по координатам мы предъявим требования по уходу курса?
— Хорошо, — согласился математик. — Раз вы так хотите, давайте предъявим требования не по координатам, а по курсу, по его уходу.
— Вот и ладненько. А по координатам запишем вместо буквы «м» букву «к». Хорошо? И будет не 5 мм, а 5 км. Договорились?
— Договорились, — сказало математическое существо и уплыло в свои математические дали. Самолетчики нежно жали мне руку и говорили всякие ласковые слова.
Подобных случаев, увы, много.
На одном истребителе прицельщики потребовали поставить очень точную, а, следовательно, очень дорогую и тяжелую инерциальную систему.
— Чтобы погрешность вертикали не превышала одной угловой минуты! И больше ни-ни! — потребовали они.
Никакие уговоры, что таких систем еще мало, что они тяжелы и дороги, не помогали. И когда все надежды на достижение компромисса рухнули, прибористы обратились к нам:
— Выручайте, братцы! Сладу нет!
На совещании, посвященном этому вопросу, я спросил, как, собственно, выглядит задача, для чего нужна такая точность? Оказалось, что локатор прицельного комплекса вывешивает в пространстве нечто вроде телевизионного растра. И нужно, чтобы этот растр висел в воздухе неподвижно, хотя сам самолет в это время может вертеться по-всякому. А для этого нужно, чтобы луч локатора вернулся из конца растра в его начало с погрешностью не большей, чем одна угловая минута. А поскольку этот истребитель может в это время разворачиваться, накреняться, менять свой тангаж, то единственное, за что можно зацепиться, это вертикаль. Вот отсюда и требование одной угловой минуты. Понятно?
— Понятно, — подтвердили мы. — Непонятно только, причем тут угол. Правильно ли мы понимаем, что за время, пока луч вычерчивает ваш растр, вертикаль не должна уйти от предыдущего положения на угол больший, чем одна угловая минута?
— Верно, — подтвердили прицельщики. — Ну и что? Это и есть наше требование.
— Да нет, — сказали мы. — Вы предъявили требование к углу, а получается, что надо предъявить требования к скорости ухода вертикали. Ваша одна угловая минута должна быть отнесена к 4
— Так, — согласились прицельщики. — А разве это не одно и то же?
— Да нет, не одно и то же. Ну, раз вы согласны, подсчитаем. Одна угловая минута за 4 миллисекунды составит 250 угловых минут в секунду. Верно, или мы ошибаемся?
— Правильно, как будто. Если конечно считать, что в секунде тысяча миллисекунд.
— А если еще считать, что в одном часе 3600 секунд, то получается, что вы просите сделать уход не большим, чем 90 тысяч угловых минут за час или 1500 градусов в час. Мы нигде не ошиблись в расчетах?
— Да вроде бы все верно, — согласились прицельщики. — Ну и что из этого следует?
— А то, что самая плохая курсовертикаль имеет уход не более одного градуса в час, т. е. в полторы тысячи раз меньше, чем вам требуется. Безо всякой инерциальной системы. А то, что вы требуете, мы даже не знаем, как обеспечить: такого барахла мы не делаем!
И на этом мы расстались. На самолет поставили обычную гировертикаль с уходом градус в час. И истребитель давно уже летает, и растр вывешивается, и инерциальные системы на этом самолете не стоят. И все довольны.
Так что, дорогие разработчики, не верьте на слово составителям технических заданий, а руководствуйтесь лучше простым правилом: если предъявляемое вам требование легко выполнимо, то соглашайтесь на него безо всяких проволочек, но уж если выполнение его затруднительно, то организуйте тщательную проверку обоснования этого требования.
Ибо среди задающих требования безответственных лиц еще больше, чем среди исполняющих эти требования. Задавать-то легче, чем исполнять!
6. Готовые изделия не дорабатываются
Через несколько месяцев, после окончания института мне пришлось поработать в составе бригады по доработке самолета. Нужно было установить на нем некое дополнительное оборудование. Самолетик был маленький, места для дополнительной аппаратуры почти не было, и конструкторы бились буквально за каждый кубический миллиметр. А бригадиром был многоопытный Григорий Кузьмич С. Все у него вертелось, все воплощалось в жизнь, сроки были сжатые, все надо было делать быстро. Возникающие вопросы решались оперативно, прямо тут же в цеху. И среди всей этой кутерьмы неожиданно Григория Кузьмича на целую неделю куда-то отозвали, и за себя он оставил меня, сказав бригаде рабочих, что вот он, то есть я, будет за старшего, его и слушайтесь. Что скажет, то и делайте. И уехал.
Уехал, так уехал, вопросов много, их надо решать оперативно. Решаем, дело идет. Но на другой день подошел один рабочий и сказал, что блок автопилота надо устанавливать согласно чертежам в нижнюю часть фюзеляжа. А он не устанавливается, уж он его вертел и так, и этак. Не встает и все. У этого блока есть фланец, а у фланца — ребрышки, этакие маленькие треугольнички, сделанные то ли для прочности, то ли для красоты, этого он не знает. Только одно из ребрышек, всего их на блоке сорок два, упирается в стальной узел, то есть в узел стальной рамы, являющейся основой всего самолета. И трогать этот узел нельзя, потому что самолет может тогда развалиться. Это святая святых. А вот ребрышко на блоке можно бы срезать. Потому как зачем оно? Ну, останется вместо сорока двух сорок одно. Давайте уберем, вы только моргните. Красочкой подкрасим, никто и не заметит. А то идите и сами смотрите.