Приключения маленькой птички
Шрифт:
надел на меня мои шорты. Вытащил мои когти из скалы и, спеленав в мои же
собственные крылья, подхватил на руки и куда-то полетел.
Летели мы долго, я даже вздремнула в полете, проснулась же когда, он осторожно
укладывал меня на траву.
Развернула крылья и осмотрелась. Мы были на берегу незнакомого лесного озера,
вдали виднелись черные скалы.
– Оли, ты можешь искупаться, а я пока приготовлю нам что-нибудь на ужин.
Я несмело кивнула и присев,
крылья.
Сурд начал собирать хворост на поляне. А я со сна пыталась понять, где мы и что
вообще это за озеро, и мне вообще-то домой пора. Посмотрела на солнце, оно уже
клонилось к закату. Отец, наверное, будет в бешенстве и запретит мне вылетать из кеста.
Хотя после такого приключения, я и сама не захочу от туда выходить, до самого Дня
выбора. Значит надо уже возвращаться.
Решила, умыться и подумать, как незаметно улизнуть от ирлинга. Думать о том, что
случилось между мной и Архусом не хотелось. Я пока не могла понять, как я к этому
всему отношусь. Поэтому душевные терзания решила отложить на потом, когда вернусь
домой. Ведь если я смогу сбежать от сурда, а бежать от него нужно как можно быстрее,
быть его единственной я не намерена. Еще не известно, что это за статус такой, я об этом
мало, что слышала, у коваков есть "выбранная" и она является хозяйкой кеста, помогает
своему ирлингу управлять кестом, если он главный, если не главный значит подчиняться
ему и главе кеста или сэрти, смотря, в чей дом она зашла.
И если я смогу сбежать, значит, сурд уже не сможет предъявить на меня права. Но как
только я окажусь в его сэрти, и он наденет на меня браслеты принадлежности, то
родители уже не будут иметь права меня вернуть. Сбежавшая самка до церемонии
объединения, это позор для самца, поэтому самец упустивший самку уже никогда не
посмеет за ней прийти в ее родовой кест или сэрти, максимум будет ждать ее
следующего полета на скалы в день выбора и попробует украсть ее вновь.
Мои старшие сестры Арика и Эльса уже имеют по двое детей и обе всегда сбегают от
своих самцов. А вот Сальса, самая старшая, сбежать на прошлом дне выбора не смогла и
осталась в доме мужа. Арика и Эльса шептались, что Сальса сделала это специально, так
как влюбилась в Ворика. Я была в шоке, но поверить в это можно было, так как Сальса
была самая сильная и самая быстрая из нас, она даже братьев обгоняла во время
тренировочных полетов. Ей уже более четырех сотен лет. И самое странное, что каждый
раз в День выбора на протяжении всех четырех сотен лет, именно Ворик ее догонял.
них уже шестеро детей. Но у Ворика не хватило денег выкупить их у моего отца, только
последнего самого маленького и смог забрать. И то отец долго сопротивлялся, и не хотел
отдавать малыша Эбика.
Я встала и пошла к озеру. Посмотрела на закат и, зачерпнув в ладошки воды, уже хотела
умыться, как дернулась от щелчка своей застежки на майке.
– Детка, я, кажется, сказал тебе искупаться, а не умыться.
Моя кофточка слетела с меня, а я только и успела прикрыть грудь руками. Эта его
беспардонность на столько меня взбесила, что я, оборачиваясь, в порыве злости,
почерпнула крылом побольше воды, и облила его с ног до головы. И пока он не успел
мне ответить, подпрыгнула и, взмахнув крыльями, попыталась улететь.
Но когда я уже планировала быть высоко в воздухе, он успел меня схватить за ногу и
дернул с такой силой, что я, не удержавшись со всего размаху, рухнула на землю, причем
так неудачно, что упала прямо на крыло и услышала хруст.
Слезы брызнули из глаз, и я закричала от жуткой боли.
Краем глаза я увидела как замер с расширенными глазами сурд. Инстинктивно я
попыталась встать, но пошевелившись, взвыла еще сильнее.
Он тут же подбежал и подхватил меня на руки. Я заскулила, так как крыло видимо
распрямилось под собственной тяжестью, и мое тело опять пронзило болью.
– Какого Сэбиса, Оли! Зачем ты сделала это?
– зарычал Архус, осторожно укладывая
меня животом на песок, при этом еще и пытался убрать мокрые волосы со своего лица.
Я стиснула зубы, пытаясь превозмочь боль, чтобы не заплакать еще сильнее. У меня
было двоякое ощущение, с одной стороны хотелось смеяться над мокрым, как лягушка
сурдом, с другой плакать от боли. Так как, пока он укладывал меня, мое сломанное крыло
каждый раз шевелилось под собственным весом и отдавалось болью во всем теле.
– Оли?
Я закрыла лицо ладошками и продолжала беззвучно плакать. Сказать что либо, у меня
бы все равно не получилось, так как знала, что расплачусь еще сильнее. А сказать
хотелось очень много, я в этот момент вспоминала все самые страшные ругательства,
которые подслушивала у своих братьев, когда они устраивали между собой поединки или
тренировки. Но сейчас я могла лишь всхлипывать, уткнувшись в песок. Последний раз я
плакала, когда в детстве училась летать и сломала себе ногу. Мне было лет десять,
наверное, и то меня обсмеяли все старшие братья и сестры, кроме Сторана, он всех