Приключения Оги Марча
Шрифт:
– Все это чушь. Я демократка, гражданка этой страны. Я голосовала за Кокса, за Смита и Рузвельта. Не люблю аристократов. Они хотели присвоить отцовскую землю. Герцогиня Шарлотта молилась в церкви по соседству с нами; она так и не смогла простить французам Наполеона Третьего. Я училась в Брюсселе, когда она умерла.
Миссис Ренлинг переписывалась со многими знатными дамами, обменивалась кулинарными рецептами с немкой из Дорна, имевшей какое-то отношение к семье кайзера.
– Несколько лет назад я ездила в Европу и там встретилась с этой баронессой. Знакомы мы давно. И все-таки они никогда не примут вас полностью в свой круг. «Я теперь американка», - сказала я ей. Угостила ее моими солеными арбузами - там нет ничего даже отдаленно на них похожего, Оги. В ответ она научила меня готовить телячьи почки с коньяком - почти неизвестное блюдо. Сейчас в Нью-Йорке есть один ресторан, там его подают. Даже в кризис людям надо где-то отдохнуть. Она продала свой рецепт за пятьсот долларов. Я бы никогда так не поступила. Готовила бы этот деликатес только для своих друзей; мое мнение:
Миссис Ренлинг прекрасно стряпала - обладала таким талантом и досконально продумывала меню своих обедов. Или тех, что организовывала в других местах: могла взяться за это для друзей.
В их крут входила жена управляющего гостиницей в Си- мингтоне, семья ювелиров Влетолд, продававших «экипажной публике» [120] тяжелые, украшенные гербами блюда для фруктов размером с цимбалы и соусники в виде корабля аргонавтов, а также вдова мужчины, замешанного в скандале вокруг «Типот-доум» [121] , - сама она разводила далматинцев. И еще несколько человек такого же социального уровня. Для новых друзей, не отведавших еще телячьих почек, она готовила блюдо дома и приносила к их столу. Миссис Ренлинг страстно любила кормить людей и часто стряпала для нас, продавцов; она не терпела, чтобы мы ели в ресторанах, и утверждала своим бесстрастным голосом иностранки (никто не осмеливался ей перечить), что там еда невкусная и несвежая.
120
Речь идет о богатых театралах начала XX в.
121
« Типот-доум» - нефтяное месторождение в штате Вайоминг, ставшее в 1921-1922 гг. центром скандала, в котором оказались замешаны члены администрации президента Гардинга.
Именно так обстояли дела - миссис Ренлинг не позволялось перебивать или останавливать, когда она была в ударе. Она могла приготовить вам еду, если ей того хотелось, кормить вас, учить, инструктировать, играть с вами в маджонг [122] , и вы не могли этому сопротивляться: столько в ней было силы и напора, несмотря на блеклые глаза и рыжеватые веснушки, проступавшие сквозь пудру на лице и жилистых руках. Миссис Ренлинг решила, что я должен изучать рекламный бизнес на отделении журналистики в университете, сама оплатила учебу, и мне ничего не оставалось, как приступить к занятиям. Но и этого ей показалось мало, и она подобрала мне еще несколько курсов, необходимых для получения степени, упирая на то, что образованный человек может добиться в Америке всего, чего хочет, выделяясь из общей массы, как свеча, зажженная во тьме шахты.
122
Маджонг мацзян - китайская игра в шашки (фишки).
Я вел напряженную жизнь и временами до неприличия гордился своим новым статусом - тем, что вечерами занимался в университете или читал в библиотеке книги по истории и хитроумные пособия, как стимулировать покупательский спрос; ходил играть в бридж или маджонг в обитую шелком гостиную миссис Ренлинг, где был то ли лакеем, то ли родственником - разносил сладости, открывал имбирный эль в буфетной, но при этом не выпускал изо рта мундштук. Ловкий, услужливый, с легким намеком на флирт, с блестящими от бриллиантина волосами, цветком в петлице, пахнущий вересковым лосьоном, хотя не отказывался от чаевых, данных от души или по протоколу, хотя позже выяснил, что часть денег перепала мне экспромтом - многие не знали, как себя со мной держать. Душой общества была миссис Ренлинг, ее лидерство не подвергалось сомнению. Мистер Ренлинг с ней не соперничал - играл в карты или домино, безучастный ко всему остальному, и больше молчал, а миссис Ренлинг говорила что хотела, не обращая внимания на замечания других. Впрочем, эти замечания, касавшиеся в основном слуг, безработицы и правительства, были абсолютно банальны. Ренлинг это знал, но ему было наплевать. Здесь собрались его партнеры по бизнесу - деловому человеку положено их иметь. Он и сам навещал приятелей или приглашал к себе и никогда не критиковал, и они тоже этого себе не позволяли.
Характер мистера Ренлинга соответствовал его бизнесу. Иногда он устраивал нечто вроде показательных выступлений, демонстрируя, как искусно может завязать узлы на канате, или пел:
Венеция, плутовка… Ну и где же здесь парковка?Его верхняя губа нависала над нижней, придавая ему мрачный и озабоченный вид. Он был холодным и хитрым человеком, как многие представители сферы услуг, не забывающие о своих интересах: старшие официанты, надзиратели за коридорными, - люди, вовлеченные в своеобразную жизненную игру и обреченные на проигрыш, однако они отчаянно сопротивлялись и вели тайную борьбу. Мистер Ренлинг фанатически любил бокс и иногда брал меня с собой на матчи, проводившиеся на ринге у Монтроуз-Семетри. Часов в десять, уже собираясь на матч, он говорил:
– Тут у нас с Оги есть два билета - стыдно будет, если они пропадут. Надо поторопиться - мы еще можем успеть на решающую встречу.
Миссис Ренлинг считалась с тем, что у мужчин есть свои слабости, и потому отвечала:
– Конечно,
Во время боя Ренлинг не орал во все горло, не злился, а пожирал боксеров глазами. Его привлекало все, что добавляло ему жизненной энергии, - шестидневные велогонки, танцевальные марафоны, спортивная ходьба, сидение на флагштоке на выносливость, беспосадочные перелеты, долгие голодовки Ганди или выдающихся заключенных, люди, заживо похоронившие себя под землей, которые через отверстие дышат и получают пищу, - такие вот чудеса выносливости и стальной воли, не уступавшей сверхпрочным материалам, не боящимся пара, газов и колоссальных нагрузок. Услышав о чем-то подобном, он был готов проехать любое расстояние в своем мощном «паккарде», чтобы увидеть все воочию, и по дороге туда мысленно участвовал в гонках. Однако не возникало ощущения, будто Ренлинг мчится как ветер - так основательно располагался он в своем зеленом кожаном кресле: колени возле желтоватой луковицы передачи предательски не дрожали, поросшие светлыми волосками руки уверенно держали руль, а еле слышный шум мотора вызывал недоверие к спидометру, стрелка которого показывала восемьдесят миль. Но потом вы замечали, как стремительно лесная полоса проносится мимо, птицы кажутся бабочками, а овцы - птицами, и молниеносно сменяют друг друга на ветровом стекле синие, желтые и красные пятнышки насекомых. Ренлинг любил брать меня с собой. Его поведение озадачивало - ведь, оказавшись в машине и несясь как вихрь, мы не вели теплой беседы, не противодействовали этой гонке, затмевающей пейзаж за окном, лишь созерцали дрожащую антенну или слушали радиоболтовню из позолоченного отверстия на панели. Но в основном следили за показаниями приборов - количеством бензина и масла. Где- нибудь среди сосен, на теплом песочке, мы останавливались, поджаривали на углях цыплят, словно парочка прилетевших на Землю чужаков с Плутона, и потягивали пиво, развалившись в дорогих одеждах - в спортивном клетчатом пиджаке или в харисском твиде ручной выработки; в кейсах мы везли бинокли. «Мрачный богатый джентльмен и его разодетый племянник или молодой кузен-сноб» - вот как о нас, наверное, думали. Меня, чрезвычайно заботил мой внешний вид; я чувствовал, как ладно сидит на мне хороший костюм, тирольская шапочка с зеленым пером, великолепные английские ботинки, и потому Ренлинг не особенно меня волновал, я узнал его позже. Он был прирожденный борец с препятствиями. Носился по дорогам. Любил подвиги, восхищался выносливостью, поглощал разные протесты, трудности, препятствия, пережевывал их и глотал.
Иногда он кое-что сообщал о себе краткими замечаниями. Например, однажды, когда мы проезжали под виадуком Норт-Шор, он сказал:
– А ведь я помогал его строить. Был тогда не старше тебя - носил цемент к мешалке. Кажется, в том году открыли Панамский канал. Думал, что от этой работы у меня кишки лопнут. В те дни доллар с четвертью считался неплохими деньгами.
Вот так он иногда брал меня с собой для компании. Возможно, его забавляло мое восприятие такого рода жизни.
Одно время я страстно хотел иметь смокинг, мечтал, чтобы меня приглашали на официальные встречи, стремился вступить в Молодежную торговую палату. Не могу сказать, что меня переполняли коммерческие идеи. Мне нравилось в магазине, я не был изобретателен в вопросах изыскания денег. Во мне бурлил социальный энтузиазм, на первом месте стояло франтовство, я с удовольствием ощущал себя щеголем. Носки с рисунком в виде разноцветных ромбов, особенно заметные, когда скрещиваешь ноги, и в тон им галстук- бабочка на принстонском воротничке - вот что волновало меня больше всего. Я отдавался этому целиком.
Некоторое время я встречался с официанткой из Симинг- тона, Уиллой Стейнер. Ходил с ней на танцы в Мерри-Гар- ден и гулял вечером по пляжу. Будучи доброй девушкой, она закрывала глаза на мою напыщенность и постоянное желание пустить пыль в глаза. Не отличаясь робостью, она не притворялась, будто не понимает, что нам нужно друг от друга. В родном городке у Уиллы остался возлюбленный, за которого, по ее словам, она собиралась замуж, - не сомневаюсь: у нее и в мыслях не было заставить меня ревновать. К слову сказать, ей многое - и справедливо - во мне не нравилось: пустая болтовня, тщеславие и чрезмерная забота о собственном туалете. Проведав о наших отношениях, миссис Ренлинг пришла в негодование. Эйнхорн не знал столько о своем окружении, сколько умудрялась разузнать его жена.
– Оги, ты меня удивляешь, - сказала она.
– Ее даже хорошенькой не назовешь. Нос как у индианки.
– Носик Уиллы Стейнер мне особенно нравился, но я трусливо промолчал.
– И мордочка вся в веснушках. У меня тоже веснушки, но они совсем другие, и вообще я все это тебе говорю как старший товарищ. К тому же она проститутка, и не честная проститутка, которой нужны только деньги. Если уж тебе невтерпеж, приди ко мне и скажи - так, мол, и так, и не стесняйся; я дам тебе денег, и отправляйся на Шеридан-роуд, где располагаются такие заведения.
Еще один пример, как мне предлагали деньги, чтобы выручить из беды; вспомнить хоть Эйнхорна, в свое время прочитавшего целую лекцию о воровстве.
– Оги, разве ты не видишь, что эта потаскушка хочет заполучить тебя, заставить жениться? Она родит тебе ребенка в самом начале твоей карьеры. Я хочу, чтобы ты знал, что тебя ждет.
Иногда я думал, что ее высказывания умны и непосредственны, в другое время считал их глупыми. У меня сложилось впечатление, что, подглядывая из своего убежища, она, веснушчатая, энергичная, во все вмешивающаяся, наговаривала на девушку понемногу, но планомерно. Такого рода наставления выслушивают все опекаемые, не имеющие голоса молодые люди от своих покровительниц - жен государственных деятелей и генералов - на дачах, виллах или в крупных городах.