Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов
Шрифт:
— Да сколько душе угодно! Пусть приносит. Я человек веротерпимый, каждому предоставляю полную свободу в этом вопросе. Готов даже оказать ему посильное содействие.
— У него нет рыб.
— Каких рыб?
— Для жертвоприношения Гаутаме.
— Вот что, парень, ты говоришь какими-то загадками, а теперь чересчур жарко, я не желаю ломать над ними голову. Добудьте рыб, я заплачу за них, пусть лоцман приносит свою жертву, а меня оставьте, пожалуйста, в покое.
Нахмуренное лицо лоцмана просияло, когда индус передал ему слова Андре. Не теряя ни минуты, он направил шлюпку к шедшей навстречу большой лодке и быстро поравнялся с ней.
— Что он хочет делать? — спросил Бреванн, с любопытством разглядывая истинный шедевр местного кораблестроения.
Лодка была построена с полным пониманием условий речного плавания. Киль из выдолбленного ствола дерева, подобно пирогам первобытных народов, и уже по нему выведен кузов. Высокая, как у гондол, корма. Руль в виде широкого весла, которым кормчий правит, стоя на украшенном резьбой возвышении. Замечательные в своем роде мачты и паруса. Внизу мачты — два столба, у реи они соединялись, образуя треугольник, выше реи шел один столб. Рея из одного или нескольких бамбуковых стволов была чрезвычайно длинной и изгибалась дугой. Вдоль реи была протянута веревка, по которой на кольцах натягивался парус, похожий на занавес. Паруса делают из того же очень тонкого и легкого бумажного полотна, что одежду туземцев. Легкость необходима, поскольку парус по сравнению с лодкой очень большой.
Английский инженер Генри Юль измерил рею одной такой лодки водоизмещением сто тонн, оказалось — тридцать девять метров в длину. Поверхность натянутого на ней паруса была не менее трехсот семидесяти квадратных метров. Очевидно, что лодки туземцев против ветра идти не могут.
Шлюпка сошлась борт к борту с одной из таких гнау, в носовой части на небольшом возвышении сидели самые почитаемые пассажиры. На корме развевался белый флаг, на котором довольно грубо был нарисован красной краской герб Бирманской империи — павлин с распушенным хвостом. Курьезная подробность: флагшток венчал… европейский графин! У бирманцев в ходу подобные украшения, порой они ими злоупотребляют. Например, на верхушке пагоды сверкает скромная бутылка из-под сельтерской воды.
Лоцман перепрыгнул в лодку. Кочегар замедлил ход шлюпки.
После кратких переговоров с собратом оба подошли к люку, скрылись в нем, но вскоре вновь показались. Простились, горячо пожав друг другу руки.
Фрике и Андре с интересом наблюдали за этой сценой, иллюстрировавшей местные нравы.
Лоцман вернулся на шлюпку и сел к рулю, держа в руке бамбуковое ведерко, до половины наполненное водой.
Парижанин подошел и заглянул в него. Там плескались штук десять красных и белых хорошеньких рыбок.
— Должно быть, это и есть будущее жаркое для Будды. Наш лоцман купил или взял взаймы этих рыбок. Вернувшись домой, буду сторониться аквариумов.
Не обращая внимания на присутствующих, которые, впрочем, ничем не выдавали своего отношения к происходящему, лоцман вытащил рыб из ведерка, обтер их кисеей и разложил на сухой салфетке. Потом вынул из-за пояса небольшой деревянный лакированный ящик, достал оттуда несколько тонких листиков золота и серебра.
Взяв красную рыбку, завернул ее в золотой листок, который тотчас присох к чешуе, выделяющей клейкое вещество, и бросил в реку, произнося таинственные слова. Затем взял белую рыбку, завернул ее в серебряный листок и, сопровождая тем же заклинанием, тоже бросил в воду.
Десять рыб — пять белых и пять красных — по очереди оказались в реке.
Завершив жертвоприношение, лоцман вернулся к рулю с видом человека, которому нечего больше бояться.
— Это все? — спросил Фрике у переводчика.
— Все, — серьезно и важно ответил индус. — Злые духи укрощены. Гаутама подарит нам добрый путь.
— Спасибо на добром слове. Каждый труд должен быть вознагражден, вот ему пять франков на чаек.
Шлюпка пошла в привычном темпе. Мимо проносились берега Иравади. Улетали прочь, хлопая крыльями, водяные птицы, напуганные отрывистым кашлем паровика.
— Странный обычай, — сказал парижанин, лежа на корме рядом с другом, курившим сигару. — Вы знали о нем раньше, месье Андре?
— Приходилось кое-что читать и слышать. Во всяком случае, в нем нет ничего удивительного, если принять во внимание непостоянный характер той реки, по которой мы плывем. Вполне естественно, что люди хотят умилостивить злых духов, которым приписывают беспорядочные разливы Иравади.
— Сейчас она вполне мирная.
— Да, но доверять ей нельзя. Иравади — самая ненадежная река в мире. К тому же теперь март, самое сухое время года в этой стране. А вот в августе после проливных дождей она разливается так, что становится многоводнее Конго, чуть ли не с Ганг.
— Эти разливы, должно быть, наносят немалый урон, — заметил Фрике, — неудивительно, что местные жители всячески стараются огородить себя от этой напасти. И мне ничуть не жаль пятифранковой монеты, которую я дал лоцману за десяток рыбок, кажется, я дешево отделался.
— Урон не столь велик, как может показаться. Разлив бывает регулярно, вода достигает определенной высоты, все затопляемые места известны. Когда вода спадет, жизнь немедленно налаживается, навигация становится даже оживленнее.
— Мне кажется, что навигация и сейчас очень оживленная. Лодки снуют беспрестанно. А я-то ожидал увидеть страну дикую и почти безо всякой торговли.
— О, как ты ошибался. Представь, тридцать пять пароходов ходят ежегодно вверх и вниз по реке, семьдесят тысяч лодок, из которых иные в полтораста тонн, ходят и по реке, и по ее притокам. Внешняя торговля одной английской Бирмы дала за тысяча восемьсот семьдесят восьмой — тысяча восемьсот семьдесят девятый годы пятьсот пятьдесят миллионов франков, по официальным данным.
— И в то же время здесь есть слоны, тигры, носороги… Удивительная страна!
— Это-то в ней и прельщает. Порой утонченность соседствует с дикостью. Между тем туристы посещают ее гораздо реже, чем Индию, это и заставило меня выбрать Бирму для нашей охотничьей экспедиции. Мы поднимаемся вверх по одному из притоков, чтобы побывать в тековом лесу, потом вернемся назад и отправимся в путешествие по главной водной артерии, увидим развалины столиц, покинутых местными монархами.
— Вот тебе раз!.. Значит, здесь столицы меняют, как… сюртуки.