Шрифт:
Часть 1
Глава 1
Начиная от Адриатического моря до самой Савы, кристально-прозрачного притока Дуная, тянется огромный, гористый, пустынный Карст. Вся эта область совершенно
Со времен ее владычества оголились цветущие холмы Истрии и Далмации, и лишь отдаленные от моря места еще отчасти удержали свои лесные покровы, сохраняющие рыхлую почву от быстрого разрушения под действием воды.
Даже дикие известковые скалы французской и немецкой Юры не дают никакого представления о подавляющих своей суровостью адриатических известковых горах. Карст и Динарские Альпы совершенно напоминают Норвегию, особенно над морем – но Норвегию теплую, солнечную, без гранитов и льдов. В стране этой, вдалеке от проторенных, ровных дорог, природа полна таинственности. Здесь река Лим, чарующая глаз мрачной красотой своих скалистых берегов, несет свои воды в Дрин; здесь природа умеет быть грозной и даже безжалостной; здесь родина холодных северо-восточных ветров, которые сеют бедствия и разгром на всем своем пути.
Карст местность известковая и с виду безводная, но вся поверхность ее, словно губка, напитана водой. Рыхлые хребты гор, бездонные рвы, быстрые потоки, каскадами стремящиеся вниз и пропадающие в мрачных пропастях, еще в далекие времена славились своей суровой поэтической красотой. Вода на всем земном шаре противоборствует со скалами, но нигде эта борьба не ведется так упорно, как здесь.
Здесь вода и скалы, можно сказать, борются не на жизнь, а на смерть. Ни один камень не поглощает такой массы атмосферной воды, как известняк, и ни один камень не растворяется с такой легкостью, как он, в воде, насыщенной угольной кислотой. Дождевая вода также содержит в себе эту кислоту, которую получает из воздуха. По мере того, как она проникает в нижние слои почвы, возрастает и количество, находящейся в ней кислоты. Восстав против скал, вода берет ее себе в помощь. Она проедает в скалах продольные трещины, растворяет камни и уносит их сотнями тысяч в море. Небольшие вначале трещины расширяются, углубляются, и коварно начатое дело разрушения завершают ливни и бури.
Сила воды, особенно в оврагах со значительным уклоном, не поддается описанию. Камни, несомые потоком, словно пушечные ядра, уничтожают все, что попадается на их пути. Они увлекают за собою наиболее рыхлые части русла, и лишь когда быстрота течения уменьшается, останавливаются при встрече с каким-либо препятствием. Здесь они ждут нового стремительного потока, чтобы продолжить свою разрушительную деятельность.
Одну из особенностей Карста представляют так называемые долины, которые, в сущности, не что иное, как ямы и котловины.
Геологи долго не могли понять, как они образовались; даже до сих пор многие котловины представляют собой загадку. Но доказано, что большинство их произошло от провала верхних слоев почвы в подземные пропасти и пещеры, которые в этих местах не составляют редкости. Случаи внезапного провала почвы, даже вместе с домами и обитателями их, тут очень часты. Вид почвы здесь так скоро меняется, что солдат, возвращающейся со службы, не может иной раз ориентироваться в родной ему местности, так как случается, что за его отсутствие села опустели, сады исчезли под грудами рухнувших скал, а дороги и тропинки сделались непроходимыми.
Некоторые пещеры в Карсте представляют собой подземные русла рек, овраги. Они только тем и отличаются от подземных, что берега их сходятся и образуют своды. Таковы многие известные гроты. Другие пещеры представляют собою настоящие подземные озера.
Часто вода, наполняющая эти резервуары, прокладывает себе новые стоки и покидает уютные помещения. Тогда полы и потолки последних начинают мало-помалу покрываться дивно красивыми сталактитами и сталагмитами. Некоторые из этих пещер и подземных ям некогда служили жилищами многим поколениям хищных зверей. В иных из них в доисторические времена даже жили люди, о чем свидетельствуют найденные обломки оружия и разные предметы из кости и кремня.
Из-за обладания этими красивыми уголками шла в те давно минувшие времена ожесточенная борьба между человеком и дикими зверями, к которым принадлежали исчезнувшие уже теперь пещерные медведи, львы и гиены. Чаще всего человек торжествовал над гиеной или медведем, но случалось, что он гибнул в этом опасном поединке.
Таков Карст, таковы более или менее пустынные Альпы Далмации, Герцеговины, Боснии и даже Албании. Все эти местности представляют собою хаос гор, скал и равнин, с той только разницей, что не все лишены в такой мере растительности, как местность, расположенная у самого моря.
Часть боснийских гор и низин до сих пор еще представляют собою дикие лесные пущи, в которых ютятся кабаны, волки, медведи и рыси.
В редко посещаемой туристами местности Карста, среди лабиринта скал и пропастей, вдоль мрачной цепи унылых плоскогорий, верхом на лошади ехал человек. Он останавливался то в одном, то в другом месте по несколько дней.
Его интересовали крутые склоны оврагов, берега рек и ручьев, скалистые обломки, но больше всего пещеры и пропасти. Он протискивался в самые тесные ущелья, чтобы достать оттуда то камешек, то кость и, удовлетворенный, продолжал свой путь на восток.
Порой его сопровождали случайные проводники, а иногда и целая толпа горцев. Но один человек неизменно ему сопутствовал, словно Робинзону Пятница, на небольшой, но выносливой боснийской лошади. Оба путешественника, несмотря на все трудности пути, казались вполне довольными своей судьбой.
В течение двух недель они уже перебрались за Динарские Альпы в Боснию, где последствия страшной катастрофы надолго задержали их.
Человек, о котором идет речь, был Лешек Браннич, профессор геологи и палеонтологии в Оксфордском университете. Он совершал научную экскурсию в обществе своего верного слуги Станислава.
Несмотря на молодые годы, профессор пользовался большой известностью и с мнением его, как ученого, считался весь научный мир. Для людей, далеких от науки, одного этого, конечно, было бы недостаточно для того, чтобы отметить его среди товарищей по профессии, если бы не одно обстоятельство. Профессор Браннич был не только хорошим другом нашего доброго знакомого доктора Гросса, но даже одним из лучших его друзей со школьной скамьи.
Эти двое старых товарищей, хотя и редко виделись друг с другом, сохранили, однако, свою дружбу и поддерживали переписку. Писали они друг другу, правда, нечасто и от случая к случаю, но чрезвычайно сердечно. Иногда проходил год-другой в глухом молчании; иногда же пространные письма встречались и летели одно за другим, и причиной такого необыкновенного усердия всегда была научная новость. Оба жили наукой и для науки. Она заключала в себе для них весь мир, ей они отдавали все силы своих дарований, все порывы горячих сердец. Один смотрел на свет сквозь очки энтомологии, другой сквозь очки геологии, и оба были вполне счастливы.