Приключения Саламуры
Шрифт:
— Только всегда умей отличать добро от зла, — продолжал старик.
— Это так просто, — улыбнулся Саламура.
— Просто? Я так не думаю… А теперь ступай.
— До свидания, добрый господин.
— Счастливого тебе пути. Возьми на память обо мне этот пузырёк. Может, и пригодится он тебе в дальней дороге.
— Как, весь пузырёк?
— Бери, бери. У меня этого лекарства много, я готовлю его из полевых цветов.
Саламура ещё раз поблагодарил пожилого поэта и спрятал пузырёк в котомку.
Фринта
Выйдя из затхлого, накуренного помещения, Саламура почувствовал, как он устал и голоден. Тут же за сквериком пастушок увидал фруктовую лавку. Чего только там не было: сочные персики, сладкий виноград, краснощёкие яблоки, жёлтые груши!
Словом, всё, что душе угодно. У Саламуры слюнки потекли. И чтобы не видеть этих соблазнительных вещей, он даже закрыл глаза. А когда прошёл мимо лавки, подумал:
«Дайка я сыграю на свирели, может, хоть этим заглушу в себе голод».
Не успел Саламура поднести тростниковую дудку к губам, как залился соловей. Птичка сидела на кусте розы и пела о бессмертии красоты.
«Эта песня очень понравится Байе, — решил Саламура. — Надо бы её запомнить».
Пастушок начал повторять за соловьем трели. Он не заметил, как вокруг него собрался народ.
Саламура самозабвенно играл на свирели. А когда оборвалась песня соловья, пастушок заткнул дудку за пояс и хотел идти дальше, по тут раздались аплодисменты. Саламура огляделся — улица была полна народу.
— Сыграй ещё что-нибудь, — просили Саламуру поэты.
— Не могу, — отказался пастушок. — Я только заучивал песню соловья. Мне надо идти.
— А эти деньги кому оставляешь? — удивился лавочник. Пока Саламура играл, благодарные слушатели клали деньги на прилавок — выросла целая горка.
— Деньги? Зачем они мне?
— Как — зачем? Это твой гонорар, — сказал лавочник. Он тоже был поэтом.
— Кстати, не хочешь ли полакомиться фруктами? Смотри, сколько их. Моя лавка лучшая в городе. Бери ешь, можешь и в котомку положить. А деньги возьму я.
Саламура охотно принял предложение. Подкрепившись, он взял про запас несколько яблок и пошёл искать Хиларио Буэру.
Как по-вашему, где сейчас мог быть выдающийся поэт? Не знаете? А вот первый же встречный, которого спросил об этом Саламура, не раздумывая ответил: конечно, у Агамемнона.
Саламура побежал к дому Агамемнона Лобана — наш пастушок ведь уже был там. Вскоре он нажимал на кнопку звонка.
— Тише! Зачем же так долго звонить, — сказал, открывая дверь, Лобан.
— Мне надо видеть Хиларио Буэру, — начал Саламура, но Агамемнон приложил палец к губам: мол, не так громко.
— Великий Буэра занят. Он переводит мои стихи.
— Какая жалость. Я только хотел узнать дорогу в Сноготок.
— Ничем не могу помочь… Впрочем, вы можете спросить об этом и у госпожи Фринты, супруги Хиларио Буэры, — посоветовал Лобан и закрыл перед пастушком дверь.
Саламуре было всё равно, кто укажет ему дорогу — Буэра или Фринта, — и он с нетерпением ждал, когда же выйдет к нему эта самая госпожа. Наконец Саламура вторично позвонил.
— Я же предупредил тебя, что здесь работают, — грозно прорычал Агамемнон, снова открывая дверь.
— Извините, но мне надо видеть госпожу Фринту.
— Боже, сколько раз я должен повторять вам: госпожа Фринта в салоне красоты.
— Вы мне не говорили… Я не расслышал… — извинялся Саламура. — А где находится этот салон?
— Здесь, рядом. Только улицу перейти.
Саламура помчался к салону.
Фринта сидела в приёмной и ждала своей очереди на приём к профессору. Она собиралась делать пластическую операцию. Саламура подошёл к Фринте и учтиво спросил:
— Не будете ли вы любезны объяснить мне, как добраться до страны Сноготок?
— Сноготок моя родина, — оживилась Фринта. — Мой отец там первый министр. Самый первый! Да-да, он первый министр, а я его дочь. Если вы будете в тех краях, непременно повидайте его, расскажите, что встретились со мной, и он вас щедро наградит. Скажите, что я чувствую себя прекрасно, хотя немного и устала. Шутка ли, столько путешествовать! Но я всё же счастлива. Когда вы будете…
— Я не знаю дороги, — потеряв всякое терпение, прервал её болтовню Саламура.
— Ах, вы не знаете дорогу? И я не знаю, — развела руками Фринта. — О, мы с Хиларио повидали такое множество стран, что я даже названия их позабыла. Ах как это интересно! Скажу вам по секрету, я и сама не нашла бы сейчас дорогу в родной Сноготок. Но я ох как довольна путешествием, просто счастлива! Передайте моему отцу, он наш первый министр и примет вас радушно, особенно если вы скажете, что встретили меня… Ах!.. Да, о чём я говорила?..
— О стране Сноготок, — напомнил ей Саламура и, испугавшись нового извержения словоохотливости Фринты, спросил: — А о повелительнице светлячков вы ничего не слыхали?
— Ну как же, как же! Её привели во дворец короля. Ах, я вас сейчас насмешу. Кто-то пустил слух, будто эта девчонка — царица светлячков. На самом же деле она оказалась простой пастушкой. Вот уж потешились. А знаете, я тоже была повелительницей светлячков, правда, всего одну ночь. И должна вам признаться, ничего в этом приятного не нашла…
Но Саламура уже не слушал Фринту. Он выскочил из салона и рванулся вперёд, словно за ним гнались все охи и ахи Фринты, и пошёл на восток, как сказал ему старый поэт.
Требование освободить футболиста
Чаша терпения болельщиков переполнилась. Первое время жители Сноготка ещё как-то мирились с перебоями в футбольном календаре.
И рассуждали примерно так. Подножка, мол, хоть и без вины, а всё же виноват: сломал стекло и причинил ущерб красе и гордости нашего первого министра — его носу.