Приключения Травки
Шрифт:
Паровоз с Травкой шел в это время к станции Пролетарская.
Машинист Беляков рассказывает:
— Оттого и называется паровоз, что паром возит.
— Это-то я знаю… — говорит Травка.
— Внутри машины котел. В котле — вода. Вода кипит, из нее получается пар. Пар хочет вырваться, идет по трубам, попадает к поршням. И вот выталкивает то один поршень, то другой. Как пробку из деревянного пистолета, только гораздо сильнее. Поршни соединены с колесами и вертят колеса. Вот паровоз и идет, глупенький!
— Понимаю, —
— Да нет! Говорил я тебе: паровоз — он паром работает. А если работает электричеством, это будет электровоз. Бывают электровозы, конечно бывают. Но только там, где линия оборудована. Вот у нас на главной-то линии провода протянуты, электричество пущено. Там ходят электропоезда — «электрички» называются. А эта, Пролетарская, ветка — новая. Недавно построена. Но и по этой ветке скоро пойдут электрические поезда. Планом твердо намечено. Как же иначе? Вокруг всей Москвы электрички пойдут. Москве без этого нельзя.
— А электрокар? — спрашивает Травка. — Над ним и проводов-то никаких нет.
— Электрокар — это на вокзалах. По гладкому полу. Он запас электричества возит с собой. Не очень большой ящик, но тяжелый — страсть! Главные части в нем все как есть свинцовые. Аккумулятор называется. Его электричеством заряжают. А от аккумулятора и моторчик работает. Вот тебе и электрокар! А ты небось думал: «кар», «кар» — ворона на хвосте электричество носит? — посмеивается Беляков. — А слово «кар» обозначает маленькую каретку — тележку, попросту говоря.
— Понимаю, — смущенно говорит Травка.
На поворотах Беляков поворачивает рукоятку. Паровоз ревет, и рев его отдается в зубах. Зубы дребезжат по-прежнему. Но Травка уже привык.
Из-под паровозных колес вырывается пар: пафф-паф-паф! Пафф-паф-паф! На маленьких станциях паровоз ревет и не останавливается. Телеграфные столбы бегут мимо паровоза, словно кто-то тянет их веревочками. А веревочки — это провода. Сзади столбов вертятся белые снежные поля. А совсем далеко стайки домиков несутся с паровозом наперегонки.
Вот перед станцией Пролетарская поднялся семафор. Пожалуйте! Есть для вас свободный путь.
Беляков передвинул рукоятку, повернул колесо на машине, и паровоз плавно остановился.
Травке не хотелось уходить с паровоза: уж очень интересно Беляков про все рассказывал. Помощник машиниста был тоже хороший, хотя с виду и сердитый. Он дал Травке в дороге стакан теплого чая из жестяного чайника, маленький кусочек сахару и большущий ломоть ароматного серого хлеба.
Травка положил сахар в рот и запивал чаем. А хлеб съел весь, без остатка. Было гораздо вкуснее, чем дома.
Травке нужно было сходить с паровоза. Помощник машиниста был уже на земле. Он подхватил Травку на руки и поставил на землю.
— Спасибо, — сказал Травка и потом крикнул: — Прощайте, товарищ Беляков!
— Прощай, прощай, мальчуган! Дорогу-то знаешь?
— Знаю!.. Прощайте, товарищ помощник машиниста!
Беляков был высоко на паровозе, и ему Травка сделал пионерский салют. Помощник стоял рядом. Травка протянул ему руку. Помощник снял черную кожаную рукавицу, пожал Травкину руку и погладил его по щеке. Рука помощника была жесткая, как железо, и от нее пахло паровозом.
Но Травке было приятно.
РОЯЛЬНЫЙ ВОЛК
Травка быстро прошел мимо деревянного здания станции и направился по дачной дороге.
Здесь все было не так, как летом. Вместо широкого песочного тротуара вдоль забора вилась узенькая, протоптанная по снегу тропинка. Дачи были заколочены и совсем не похожи на летние дачи. Летом на террасах висели белые занавески. Летом многих дач совсем не было видно из-за зелени акаций, сирени и жасмина. А теперь все было голо и пустынно.
Травка отошел довольно далеко от станции. Ларька нигде не было. Пруда тоже. Туча затемнила солнце. Подул ветер. Стало холоднее.
Травке сделалось неуютно и тоскливо.
Он прислонился к дереву. Посмотрел направо — никого. Посмотрел налево — никого. Он крепился, крепился, да и заплакал.
Вдруг раздался тоненький голосок:
— Как тебе не стыдно, мальчик! Такой большой, а плачешь! Вот стыдно!
Травка протер глаза и увидел прямо перед собой девочку, тоже не очень маленькую, а среднюю. Неизвестно, откуда подошла девочка. Она тащила за веревочку игрушечные санки, а в санках сидела кукла.
У Травки сразу высохли слезы. Он шмыгнул носом и ответил:
— И вовсе я не плачу! А потом, может быть, я волка видел!
— Здесь волков нет, — сказала девочка довольно громко. Потом помолчала и спросила шепотом: — А какой волк, большой?
— Громадный! Больше рояля! — сказал Травка и уже представил себе, как прямо на них ковыляет на трех ногах волк больше рояля ростом, открывает широченный рот, и зубы у него, как клавиши рояля, черные и белые. — Но ты не бойся, я тебя защищу! — проговорил Травка и похлопал себя по карману: в кармане у него был маленький перочинный ножичек с костяной ручкой.
Девочке очень понравилось, что Травка такой бесстрашный. Она решила с ним поближе познакомиться и спросила:
— А что ты тут делаешь?
— Я приехал в гости к знакомым.
— К каким знакомым?
— К Измайловым.
— А Измайловы ушли на лыжах. Да-да! Они ждали гостей, а к ним никто не приехал. Вот они и ушли кататься на лыжах. Ушли на целый день и дачу на замок заперли.
— А где их дача?
— Их дача дальше по дороге.
— А где же пруд?
— Пруд — вот он. Только сейчас он под снегом;