Приключения уборщицы
Шрифт:
– Так побежали, вдруг чудище ещё задохнётся из-за нас?! Животинка-то не виновата, что я такая любознательная!
Циотоп рассмеялся своим самым очаровательным смехом. Предложил свой локоть. Я аккуратно в него вцепилась. И задумалась о том, что вот, никак не пойму, как при его желейном виде, я его трогаю, а он твердый? И палец в него не просачивается? А ботинок булькнул в голову?
– Нюра, – устало проговорил циотоп. – Я могу управлять клетками своего тела. Хочу хоть жидкостью стану.
И на самом деле его локоть потек вниз, а следом и все тело превратилось в зелёную лужицу.
Я вскрикнула
– Теперь ясно? – уточнили появившиеся губы в луже.
– Вопросов больше не имею, – промямлила я.
Мой циотоп восстановился, опять предложил свой локоть и повел меня навстречу обещанным приключениям.
Я и Мико, шли под руку и обсуждали прекрасные коридоры в этой разветвленной системе пещер голодункусов, где каждая стена олицетворяла собой неповторимое великолепное произведение искусства сотворённого природой. Восхищались тем, как переплетение буро-коричневых кристаллов раскинулись причудливым узором во время многомиллионного периода сотворения этих пещер.
И тут бамц, сверху падает тело. Мертвое! Я кричу, руками хватаюсь за Мико. Он злится, что-то бормочет, пытаясь отцепить меня от себя! От стен отделяются силуэты, как хамелеоны, сливавшиеся с красотой природы, подхватывают тело и скрываются за поворотом.
– Что это такое было? – ору я на Мико.
– Нюра, успокойся, пожалуйста, – отвечает он.
– Я успокоюсь, когда мне конкретно объяснят, что тут твориться! Или тебе напомнить, как я успокаивалась, когда увидела огромных склизких червей жрущих камень? Или когда на мою руку села красивая малиновая бабочка, я расплылась в улыбке, а ты заявил, что она пьет кровь и вообще является хищником? О, а ещё, за те десять минут, что мы идем к этому ПРАЗДНИКУ, я упала в болото, чуть в нём не утонула. А ты заявил, что оно омолаживает кожу тела. Я всё это «успокоила» в себе. Но это, милый мой, уже перебор!
– Несите его за ширму! – я услышала, как кто-то закричал в конце коридора. – Прячьте, я вам говорю его, прячьте!
Я воооот с таким огромным вопросительным выражением на лице, указала руками в направлении звука. Мико устало вздохнул.
– Голодункусы в пещерах хоронят умерших. Это их кладбище. И тот труп, что ты видела упал из ниши сверху. Постараюсь ответить сразу на твои вопросы. Трупов тут мало. Голодункусы живут долго, очень долго, почти столько же, сколько нужно дышать чудовищу. К тому же раса их малочисленна. Людей хоронят согласно тем обычаем, которые были на их родине.
– А?
– Я ещё не закончил, – перебил меня Мико. – Дальше по коридору никто не захоронен. Я специально срастил все расщелины и другие пути для проникновения в этот коридор склизких, мерзких, вонючих и жрущих всё подряд «кракозябр». Я не сделал этого раньше, так как не ожидал, что твоё появление спровоцирует месяц неудач. Я на все твои вопросы ответил? Мы можем идти дальше?
– А что такое «месяц неудач»? – невинно уточнила я.
Мико ещё раз как-то тяжело вздохнул, укоризненно посмотрел на меня.
– Честное слово, до окончания праздника ни одного вопроса! Вот те крест! – пообещала я.
– Люди, прилетевшие на планету, целый месяц приносят неудачи. То что-то упадет или развалиться. Кто-то где-то оступиться. Одним словом через месяц это заканчивается. Обычно
– А зачем они тогда людей воруют, если с нами такие проблемы? – не удержала я свой любознательный язык, который меня когда-нибудь до чего-нибудь доведёт!
– Для размножения, Нюра! – очень громко ответил Мико для обычной своей громкости голоса. – Раса вырождается, и только люди подходят для разбавления генофонда.
– А клонирование? – не унималась я.
– Клонирование, Нюра, – как-то опасно выделил интонацией он моё имя. – Получается только у Герца Акимовича. Во всей остальной галактике, такого, – он показал рукой на всю меня, – результата никто не добился.
– Так его где-то запретили?!
Мико вырастил из камня себе стульчик, присел на него. Помассировал себе виски, поскрипел зубами и всё-таки мне ответил:
– Получалось невообразимое нечто, вот и запретили. Ты полагаешь, что вам землянам так просто бы разрешили начать продажу клонов, если бы рынок клонирования существовал? И сразу отвечу, почему сказали вам про черный рынок. Всё из-за запрета на клонирование. Пока его не снимут, любая продажа клона будет считаться подпольной. Всё?
– А?
– Подождёт до окончания праздника? – перебил меня Мико.
Я закивала головой. И честно выполняла своё обещание молчать. Всю дорогу. Но перед самым выходом из коридора, где я уже краем глаза увидела заполненную инопланетянами пещеру, размером со стадион, я захотела в туалет.
Остановила Мико, жестами попыталась показать, что мне нужно. Я же обещала молчать и ничего не спрашивать, а где тут туалеты я не знала. Безвыходная ситуация. К Мико вернулась его прежняя выдержка, он любезно разрешил мне говорить. Я разъяснила ему суть проблемы. Этот гад надо мной посмеялся, но искомую комнату показал.
Она находилась совсем рядом, шагов десять не больше, я забежала туда, сделала все свои дела. Помыла руки. Вышла. И сразу за пределами этой комнаты я поскользнулась и упала. Больно. Очень больно. До искр из глаз. Продолжая хранить молчание и рвущийся наружу русский народный мат, я поднялась. Присмотрелась и увидела, что поскользнулась я на желтой лужице. А рядом лежало маленькая и премиленькая желтая пушистая животинка. С узкой, длинной мордочкой, круглыми ушками, четырьмя лапками. Зверёк тяжело дышал, из раскрытой пасти вывалился синий язык. Мне стало его очень жалко. Я опустилась и села на корточки.
– Ты ж бедное создание, – погладила я пушистую шерстку. – Как же мне тебе помочь? – спросила, никому особо не обращаясь.
«Пить» – кто-то еле слышно прошептал в моей голове.
Первым делом я решила, что мне померещилось, потом, что я схожу сума, но опыт закрепленный жизнью в этом безумном мире меня научил, что чудеса существуют.
– Это ты пить хочешь? – уточнила я у зверька.
«Да» – такой же ответ.
Я подхватила его тельце, оно умещалось на моей ладошке, и занесла его в туалет. Открыла воду в раковине и поднесла его мордочку к струйке воды. Зверёк жадно запил, а потом и вовсе спрыгнул в раковину и сам усердно пил, и под конец помылся.