Приключения в стране Таи?пин
Шрифт:
Мой отец с несколькими семьями приближенных и полусотней солдатов пробился к единоверцам в Тибет. Там он до конца жизни прослужил в боевом охранении его святейшества Далай-ламы. Я родился в Лхасе – столице Тибета, учился в школе при монастыре, но в монахи отец меня не отдал. Сам обучал воинскому искусству. Повзрослев, я тоже служил в охране Далай-ламы. Джунгары всегда были боевыми защитниками общей буддистской веры. Все последние годы мы противостояли Цинской экспансии в священную горную страну, на территории Тибета до сих пор не действуют китайские законы и налоги. Джунгары выполнили свою историческую миссию, став барьером против агрессии Китая на север и восток. Но цена за это огромна – гибель всего народа.
Сейчас я выполняю последний завет своего отца – нойона Галден Септена, еду в Кульджу, бывшую столицу нашего погибшего государства, чтобы поклониться и помолиться могилам предков. Везу на места погребения буддийские молитвенные флаги (лунг та) с мантрами, освященные его святейшеством Далай-ламой. Пока хватит сил, буду строить в городе буддийский храм.
И старик замолчал, приложив к лицу поданное полотенце.
Шера глубоко потряс рассказ о трагической судьбе и гибели огромного народа. Неожиданно в голове мальчика зазвучала мелодия кобыза, самого старинного в мире смычкового инструмента. Кобыз пел свою древнюю подвывающую песню, и мальчик вдруг словно услышал крики людей, бег коней, звуки пущенных стрел и вой сотен волков. Перед глазами встало огромное поле, заваленное трупами воинов, и на краю этого поля – одинокая фигура ребенка на коленях, который уже не мог кричать и плакать, и только качался в такт хриплой и скорбной мелодии степного реквиема. На долгие годы безмолвие и забвение поселились на этих когда-то шумных землях.
Шер и паломник
Шер внезапно встал, подошел и обнял рассказчика. В ответ мальчишка почувствовал крепкое, почти отчаянное объятие. Несколько долгих минут старик и мальчик плакали. Взрослые мужчины не отворачивали стыдливо взглядов, а розданные полотенца покрылись обильными влажными пятнами.
Некоторое время длилось молчание в знак уважения к старику и его трагическому рассказу. Алимбай первым нарушил затянувшуюся паузу.
– Уважаемый Домби, мы слышали, что власть маньчжуров слабеет, в Китае множество недовольных среди состоятельного населения, крестьяне и ремесленники задавлены поборами и беспределом режима. Всеобщее возмущение готово вылиться в большое восстание. Вы свидетель происходящих событий в государстве, нам интересно ваше мнение? Что происходит в Поднебесной империи?
Старик внимательно посмотрел на Алимбая.
– Вам зачем это надо? Какая корысть, кроме коммерческой, может быть у торговцев к чужой стране? Хотя, – старик усмехнулся, – я сам военный, понимаю, караван идет с российской территории. У русских царей всегда был интерес к завоеванию земель.
Алимбай, поморщившись, ответил.
– Аксакал, историческая трагедия, уничтожившая Джунгарское ханство, не закончена. Вы лучше нас знаете, что амбиции Цинской империи претендуют на многие территории соседних государств. Не прекращаются попытки захвата Тибета, сопредельных казахских и киргизских территорий. Я здесь, чтобы узнать, возможна ли еще одна захватническая война.
Домби не отвечал, повисшая пауза затягивалась. Все это время Шер не отходил от старика, уцепившись за его правую руку. И опять он встрял в разговор.
– Аксакал, разрешите задать вопрос. Как только мы выехали из города Карашар, я почувствовал, что какая-то сила тянет меня в глубь страны, будто меня зовут на подмогу. Я не понимаю, кому и какую помощь могу оказать, но ощущаю, будто именно меня ждут в далеких краях. А еще каждую ночь мне стал сниться один и тот же сон. Во сне четыре человека в широких оранжевых одеждах выкладывают из разноцветного песка необычную картину. Они словно рисуют тонкими струйками песка большой круг, в него вписывают квадрат, в котором еще один круг, и заполняют полученное пространство множеством цветных узоров и непонятных символов и букв. Рисунок завораживает, он очень красив и гармоничен, какой-то глубокий и тайный смысл заключен в его ажурных узорах. И каждый раз мастера, не закончив работу, предлагают мне завершить рисунок. Тут я просыпаюсь с глубоким сожалением о недоделанном священном ритуале. Как можно истолковать это?
Внимательно выслушав Шера, гость повернулся к переводчику и сказал несколько слов. Последний поднялся и вышел из юрты. Вскоре он появился с походным сундуком и передал его хозяину. Домби не без труда открыл хитроумное запорное устройство и достал из сундука вчетверо сложенный кусок шелковой материи. Он развернул его, и Шер ахнул – на ткани был изображен таинственный рисунок из сна.
– Это ты видел во сне? – спросил старик.
Шер кивнул. Все присутствующие придвинулись поближе, рассматривая мистический талисман – картину.
– Это мандала, – пояснил Домби, – священное творение тибетских монахов, символическая карта Вселенной. Мандала напоминает человеку о его связи с Богом и всем живущим. Посвященный человек, медитируя на мандалу, видит свое будущее и жизненное предназначение.
Домби несколько минут пристально изучал узоры сакрального рисунка, затем повернулся к Шеру.
– Ковун 14 , это твоя мандала, и она отображает внутреннее состояние великого воина. Тебе предстоит завершить незаконченный рисунок монахов. Твой сон вещий, на дороге будущего тебя ждет судьба воина и героя, ждут большие испытания и подвиги. Небесный выбор Вселенной произошел, звезды будут благоволить тебе на этом пути, и ты должен следовать ему, во что бы то ни стало.
14
Юноша (ойр. яз.)
Домби внимательно смотрел в глаза Шера.
– Что чувствуешь, ковун, хочешь что-нибудь сказать?
Юноша, завороженный произнесенными словами и гипнотизирующим взглядом паломника, неожиданно для себя самого проговорил.
– Сердце и душа мои уже сражаются с демонами тьмы.
Паломник удовлетворенно кивнул головой.
– Хорошо, небесные и земные помыслы соединились. Но это будет опасное и трудное путешествие. И больше всего меня беспокоит, что слишком рано для твоего возраста тебе достанутся все опасности и почести рыцаря полей.
После этих слов старик опять залез в сундук и из глубины достал небольшой предмет. В бархатном обрамлении лежал крупный перстень из драгоценного металла. Ценное изделие сохранило свой мягкий блеск, и только стертые от времени углы говорили о его почтенном возрасте. Верхняя площадка перстня была необычайно велика и представляла собой матрицу, где был выгравирован рисунок для оттиска. Изображение на печати было зеркальным, чтобы при оттиске оставался правильный рисунок. Алимбай, спросив разрешения, поднес древнее украшение ближе к свету, чтобы внимательнее рассмотреть. На печати четко просматривался абрис сидящей в анфас птицы с распахнутыми крыльями и неким изображением на груди. Присмотревшись, молодой человек пояснил товарищам, что изображенная птица похожа на сокола, а вот на груди пернатого очень интересный рисунок изогнутого креста – свастики.
– Свастика – очень древний знак солнца, символизирующий движение жизни. Никогда не видел таких украшений, наверное, это очень ценное кольцо.
Домби удовлетворительно кивнул головой, все правильно. Он забрал кольцо, благоговейно поднес его к голове, а затем к сердцу.
– Этот перстень бесценен, это тамга, родовая печать моих предков – высших иерархов Джунгарской знати. Это символ сакральной мощи нашего народа и защиты своего владельца. Сокол для всех кочевых народов является символом силы и свободы. Свастика, кроме олицетворения солнца, еще и магическое оружие, способное собирать космические силы и метать молнии. Есть еще одна важная функция у старинной тамги. Со времен правления Чингисхана тамга влиятельного владельца являлась пропуском через все границы и открывала двери не только серединного мира, но и более древних сакральных миров.