Прилив
Шрифт:
Она больше никогда не будет стоять в лучах заходящего солнца и смеяться своим внезапным хрипловатым смехом или горячо спорить о плохом отношении к тому, что она называла «действительностью заплутавших». Снегоуборочная машина отслужила свой срок.
Йелле вошел в Гласблосарпаркен незамеченным и сел на скамейку на окраине парка. В этом ясно выражалась его двоякая потребность: я здесь, в отдалении, не подходите. Он не знал, почему пришел сюда. Вернее, знал. Здесь сидели единственные люди, которым известно, кто такая Вера Ларссон. Избитая насмерть женщина из северной части Уппланда. Больше никого нет. Кто бы волновался или горевал. Кроме сидящих здесь на разбросанных
Сборище выброшенных на обочину развалюх. И он. Тот, кто занимался с ней любовью, видел, как она уснула, трогал ее белые шрамы и ушел. Как трусливая крыса.
Йелле снова встал.
В конце концов он решился. Сначала наугад искал какую-нибудь закрытую лестничную площадку или чердак, место, где мог бы побыть один. Но в итоге выбор пал на его старый сарай у озера. В нем он был уверен. Там никто его не потревожит. Там он напьется.
Йелле никогда не напивался. В последний раз он пробовал крепкий алкоголь много лет назад. Сегодня он занял денег в редакции и купил водку и четыре банки крепкого пива. Должно хватить.
Он примостился на полу. Пара здоровущих крыс вытолкнула одну из планок, и Йелле почувствовал затхлый запах влажной земли. Он положил на пол коричневые картонки и кое-где прикрыл их газетами: вполне достаточно для этого времени года. Зимой он жутко замерзал, как только засыпал.
Йелле посмотрел на свои руки. Тощие, с длинными тонкими пальцами. «Больше похожи на когти», — подумал он, когда обхватил ими первую банку. За ней последовала вторая. Затем к уже выпитому Йелле подбавил еще несколько глотков водки. К тому моменту, когда только начал пьянеть, он успел повторить вопрос пять раз, тихо:
— Какого черта я ушел?
Не найдя ответа, он немного изменил вопрос и произнес уже громче:
— Какого черта я не остался?
И похожая формулировка пять раз кряду, и один и тот же ответ:
— Понятия не имею.
После третьего пива и пятого глотка водки появились слезы. Тяжелые, они медленно ползли по шероховатой коже. Йелле плакал.
Можно плакать, потеряв что-то или не получив чего-то. Можно плакать по многим причинам, пустяковым или глубоко трагическим, или вообще без причины. Люди плачут, когда какое-то мимолетное чувство распахивает окно в прошлое.
У слез Йелле была конкретная причина. Одноглазая Вера. Но он знал, что есть нечто более глубокое: развод с женой, несколько пропавших друзей и прежде всего — пожилая женщина на смертном одре. Мама. Которая умерла шесть лет назад. Йелле сидел у ее кровати в доме престарелых. Ее накачанное морфием умирающее тело мирно лежало под тонким одеялом, а он держал ее за руку, похожую на скрючившуюся птичью лапку. Но Йелле почувствовал, как рука вдруг сжалась, увидел, что мамины веки приоткрылись, и услышал, как с тонких обветренных губ слетело несколько слов. Он совсем близко наклонился к ее лицу, ближе, чем когда-либо за долгие годы, и услышал, что она сказала. Каждое слово. Каждое предложение. Потом она умерла. А он лежит сейчас тут и плачет…
Когда опьянение постепенно загнало его в ловушку болезненных воспоминаний, Йелле закричал, а когда сознание снова нарисовало дым, огонь и окровавленный гарпун, он начал орать.
Он без проблем переключался с французского на португальский. Французский — в левом мобильном, португальский — в правом. Он сидел в своем изысканном кабинете директора на самом верху на Свеавэген, откуда открывался вид на могилу Пальме. [18]
Старинный объект ненависти в его кругах. Не могила, а мужчина, загнанный туда пулей. Улоф Пальме. Когда появились сообщения об убийстве, Бертиль Магнуссон сидел в ночном клубе «Александра» в компании Латте и парочки таких же веселых господ — консерваторов, как и он.
18
Улоф Пальме (1927–1986) — знаменитый шведский политик и лидер социал-демократической партии, дважды премьер-министр Швеции. Был застрелен неизвестным убийцей на улице в центре Стокгольма.
— Шампанское! — закричал Латте, и они стали пить шампанское.
И пили его всю эту долгую ночь.
Прошло уже двадцать пять лет, а убийство по-прежнему не раскрыто. Что Бертиля ни капли не расстраивало. Он вел переговоры с Конго. Владелец земли недалеко от Валикале потребовал материальную компенсацию неприемлемых размеров. У местного португальского шефа возникли проблемы. Французский представитель фирмы хотел, чтобы они удовлетворили требования, но Бертиль не соглашался.
— Я позвоню главнокомандующему в Киншасе.
Он позвонил и заказал время для телефонного разговора с еще одним мутным дельцом. Заартачившийся владелец земли не был серьезной проблемой для Бертиля. В конце концов, все можно решить. По-хорошему или по-плохому. К сожалению, ни один из этих способов не подходил для его настоящей проблемы. Для записи разговора.
Бертиль сделал вывод, что отследить звонки Вента невозможно. Этот путь закрыт. В общем, он не знал, звонил ли Вент из-за границы или из Швеции. Но он предполагал, что Вент хочет каким-то образом установить с ним контакт. Раньше или позже. А иначе какой смысл в записи? К такому выводу пришел Бертиль.
Поэтому он позвонил Ка Седовичу. Очень надежному человеку. Бертиль попросил его проверить все отели, мотели и хостелы в Стокгольме и окрестностях на предмет пребывания там Нильса Вента. Если он, конечно, сейчас в Швеции. Но Бертиль опасался, что это холостой выстрел. Даже если Вент в Швеции, он мог не останавливаться в отеле. Во всяком случае, под своим настоящим именем.
Что же у него на уме?
«Красивая женщина», — заключила Оливия. Хорошо выглядит, должно быть, пользовалась успехом, когда работала в эскорте в юные годы. Жила за счет привлекательного лица и тела. Оливия перемотала чуть вперед. Она сидела за кухонным столом, просматривая на ноутбуке интервью, которым поделилась с ней Ева Карлсен. Интервью с Джеки Берглунд. Его записали в бутике в районе Ёстермальм. «Необычное & Привычное» на Сибиллегатан. Типичный в своем роде и для этого района бутик. Игривые детали интерьера вперемешку с неприлично дорогой брендовой одеждой. Магазинчик-прикрытие, как его называла Ева, прикрытие другой деятельности Джеки. «Ред Вельвет».
Интервью было записано несколько лет назад. Ева задавала вопросы, и из ответов на них становилось понятно, что Джеки сама управляет магазином. Оливия вышла в Интернет, чтобы проверить. Магазин по-прежнему существует, под тем же названием и на том же месте. И с той же владелицей — Джеки Берглунд.
«Было бы неплохо посетить его», — решила Оливия. Она досмотрела интервью до конца. Еве удалось вывести Джеки на разговор о ее прошлом в качестве работницы эскорт-услуг. Джеки не стыдилась этого; наоборот, для нее это был способ выживания. Она уверенно отрицала тот факт, что оказывала и сексуальные услуги.