Приложения к трактату «Основы физики духа»
Шрифт:
В качестве иллюстрирующего примера слабой эффективности осуществленного переструктурирования отношений вернемся еще раз к такому важному макроэкономическому показателю как сбалансированность денежной и товарной массы.
Перед проведением реформ не только на руках населения находились «излишние» финансовые ресурсы, необеспеченные реальным товаром. Еще большее их количество находилось на счетах предприятий. Показателем этого излишка служило наличие громадной разницы между наличными и безналичными деньгами (реальная «стоимость» безналичных денег была в несколько раз ниже «стоимости» наличных). Фактически в стране сосуществовало сразу два вида различных финансовых ресурсов, что обуславливало широкое распространение т.н. бартерных сделок, означавших, по сути, натуральный обмен.
Либерализация цен в совокупности с жесткой кредитно-финансовой политикой позволила ликвидировать эту разницу между наличными
И вот тут «сработал» приоритет идеологии над экономикой. Правящая группа «либералов» увлеклась идеей монетаризма и продолжила жесткую кредитно-финансовую политику даже тогда, когда это было не только не нужно, но и стало наносить прямой вред производству. В результате выросла целая система т.н. «взаимозачетов», когда в расчетах между предприятиями начали фигурировать некие «цифры» и «суммы», которые резко отличались по качеству и по реальной «стоимости» от сумм на расчетных счетах (т.е. безналичных денег) и «в карманах» (т.е. наличных). Снова возникла двух-денежная система, и появились в обиходе даже специальные термины: «живые» и «неживые» деньги.
Спрашивается: почему люди, провозгласившие переход к товарно-денежным рыночным отношениям в качестве главной своей цели, фактически вернулись к порочной «застойной» системе финансов. Отвечается: это было выгодно той группе класса аппарата управления, которая находилась у власти. И развернем ответ: это позволило ей сохранить в своих руках основной властный рычаг - распределение финансовых ресурсов - в максимальной степени.
Ведь основная масса тех самых взаимозачетов так или иначе была связана с госбюджетом, который, с одной стороны, был в долгах как в шелках перед предприятиями, а с другой - тщетно пытался получить с тех же предприятий налоги (образовался замкнутый круг: не получив налоги, нельзя было рассчитаться с предприятиями; а не рассчитавшись с предприятиями, нельзя было получить налоги). А право на разрешение проведения взаиморасчетов с бюджетом правящая группа закрепила в своих руках (требовались визы Госналогслужбы и Минфина, а эти самые визы не ставились автоматически при соблюдении законных формальностей, - сильное влияние имел как раз именно субъективный фактор, связанный как со взятками, так и с лояльностью к власти). В итоге, выступая на словах против денежной эмиссии, эта правящая группа на деле проводила эмиссию скрытую, запуская в денежное обращение те самые «цифры» и «суммы» для взаимозачетов.
(Заметим в скобках, что возглавлял правительство в то время г-н Гайдар, а во главе Минфина стоял г-н Чубайс… Автор только опасается, что у читателя может сложиться мнение о претензиях непосредственно к данным двум господам. На самом деле: важны не персоналии, - они лишь олицетворяют интересы весьма широкой группы класса аппарата управления. И замена персоналий вряд ли чего-нибудь могла серьезно изменить.)
С принятием законодательства по вексельному обращению взаимозачеты постепенно переходят с «цифр на бумаге» к векселям. Но векселям, резко отличающимся от векселей в развитых рыночных отношениях, где вексель практически равен деньгам. У нас вексель - это тоже «цифры на бумаге». Только бумага изменилась: ранее - банковские выписки со спецсчетов, ныне - красиво оформленный лист с водными знаками (вексель). Но суть не изменилась. Опять мы имеем двух-денежную систему обращения; при этом опять-таки один из видов этих денег (векселя) не обеспечен товарной массой. И эту необеспеченность стало возможным оценить: реальная стоимость на рынке основной массы векселей предприятий колеблется в пределах 20-50% от номинала (даже у векселей с наступившими сроками погашения); а векселя, скажем, «Энергогаза» (детища Газпрома и РАО ЕЭС) вообще обращаются на рынке по стоимости всего лишь в несколько процентов от номинала!..
Так что все вернулось на круги своя: опять одни «деньги» (те, что «неживые») в несколько раз дешевле других денег (те, что «живые»), которые и фигурируют в официальных данных о состоянии нашей финансовой системы (вексельные суммы в официальных отчетах не фигурируют). И когда рванет эта бомба, заложенная под экономику, неизвестно… Пока она лишь увеличивает свою мощь…
Но что это мы все об одном правящем классе аппарата управления?.. Пора вспомнить и о других…
Объективности ради, следует уточнить, что не только класс аппарата управления принял участие в борьбе за передел собственности. Борьба между различными группами внутри правящего класса аппарата управления за сохранение господствующего положения, сопровождавшаяся ослаблением государственности, неизбежно ослабила позиции самого этого класса. В этих условиях в борьбу за передел собственности и власти включился класс новой буржуазии, давно жаждавший этого передела и более приспособленный к формируемым рыночным отношениям. Следствием этого стала сильнейшая криминализация власти и коррупция государственных структур, что еще более способствовало параличу власти и послужило одной из основных причин небывалого разгула преступности.
Необходимо отметить, что взаимоотношения класса аппарата управления и класса новой буржуазии прошли три характерные фазы.
Фаза первая характеризовалась относительно слабым взаимодействием этих двух классов. Класс аппарата управления на этом этапе был занят исключительно проблемой собственного выживания и перераспределением властных рычагов. А класс новой буржуазии использовал возможности, появившиеся вследствие реформ и введения элементов рынка (к которому он еще был и более приспособлен, нежели класс аппарата управления). Этот класс частично легализовал свою деятельность, которую отныне не было необходимости ограничивать лишь рамками «теневой экономики». Как бы это ни показалось парадоксальным, но именно этот класс можно было бы выделить в качестве основной движущей силы рыночных преобразований в период, когда рухнула система КПСС, начавшая реформы.
Фаза вторая отмечена сильным сближением двух классов как по интересам, так и по общему характеру деятельности их представителей. Класс аппарата управления прошел «психологическую адаптацию», перейдя от смутной (но еще вполне реальной в период начального «хаоса») надежды на возвращение в «социалистический способ хозяйствования» к осознанию неизбежности рыночных преобразований. Ранее резко обособлявшиеся от «всяких кооперативщиков», руководители предприятий и производств сами окунулись в т.н. «бизнес» и «коммерцию», сразу заняв в нем (благодаря средствам производства, сконцентрированных в их распоряжении) лидирующее положение. К этому же времени набрал силу и класс новой буржуазии, уже легализовавший свою деятельность в достаточной для взаимодействия двух классов мере. Слияние опыта работы в условиях денежно-рыночных отношений класса новой буржуазии с возможностями сословия производственно-управленческого аппарата по распоряжению собственностью давало настолько мощный эффект, что было чрезвычайно выгодным для представителей обеих сторон. И это слияние не замедлило проявиться во всей его полноте, перейдя фактически к слиянию сословия производственно-управленческого аппарата с наиболее успешной частью класса новой буржуазии (давшей первую волну т.н. «олигархов»).
Именно это слияние и принесло с собой неизбежные «издержки» в виде криминализации отношений на все уровни власти. Отстрел неугодных конкурентов переместился с уровня торговых палаток на уровень руководства крупнейших производственных предприятий; представители силовых ведомств все чаще стали выступать в роли «крыши» экономических структур и отодвигать на второй план конкурировавших в этом с ними откровенных бандитов и т.д. и т.п.
Но постоянно растущие аппетиты класса новой буржуазии, естественно, не могли ограничиваться лишь экономической сферой. Они стали покушаться на «святая святых», - на обладание властными рычагами. Этого класс аппарата управления, сам опирающийся в собственном благополучии на эти рычаги, позволить ни в коем случае не мог. События перешли в третью фазу, знаменующуюся лозунгом борьбы с преступностью (конечно же, этот лозунг представители класса аппарата управления понимают по-своему). Правящий класс аппарата управления уже получил достаточную для себя дозу вливаний «свежей крови»; дальнейшее увеличение этой дозы угрожало его здоровью…
Следует отметить, что «удачным» подспорьем в переходе к этой третьей фазе послужил известный дефолт, который провел резкую грань между разными слоями класса новой буржуазии и резко ограничил количество новоиспеченных нуворишей, претендовавших на свой кусок властного пирога. Лишь те из них, кто сумел в достаточной мере приспособиться к правилам игры во властных структурах и сохранил свой капитал благодаря этим правилам, смогли остаться в числе «избранных», допущенных к сколь-нибудь серьезным постам в экономике и политике. Да и этот список был значительно сокращен в ходе кампании по «борьбе с преступностью», опять же вылившейся лишь в очередной передел собственности. Места выбитых из «борьбы за место под солнцем» заняли т.н. «хозяйственники» (представители сословия производственно-управленческого аппарата), которые и сформировали вторую волну «олигархов»…