Примадонны Ренессанса
Шрифт:
– Моя жена, – свидетельствовал Моро, – внезапно столкнулась лицом к лицу с этим разъярённым зверем и сама нанесла ему первую рану, после чего мессер Галеаццо и я последовали её примеру.
Беатриче, как и её супруг, полюбила Виджевано, придав ему престиж не только сельской (хозяйственной), но и благородной (галантной) резиденции.
В одном из писем к Изабелле Моро рассказал о своей поездке с женой в Павию, когда Беатриче с кузиной Изабеллой Арагонской, герцогиней Милана, отправилась помолиться в монастырь Чертозу. Вечером Лодовико поехал их встречать и, к своему удивлению, увидел
– Маскарад этот затеяла моя жена, всю одежду она сшила за одну ночь! Когда они уселись вчера за работу, герцогиня не могла скрыть удивления, увидев мою жену, энергично работающую иголкой. Ну, прямо как какая-нибудь старушка. И жена сказала ей: «Чтобы я ни делала, я делаю это с полной отдачей, и не важно, какая цель при этом стоит – развлечение или что-то серьёзное. Работа должна быть выполнена хорошо».
Этому девизу сёстры д’Эсте были верны всю свою жизнь: всё, что они ни делали, было сделано хорошо.
Глава 5
Соперницы
Уже в январе 1492 года Людовико продемонстрировал своё намерение сделать жену регентом государства на время своего отсутствия, и каждый день в её комнате проводился совет и зачитывались акты правительства. Хотя сама герцогиня Бари в политику не вмешивалась, но часто давала мужу, несмотря на свой возраст, очень мудрые советы. Безусловно, благодаря своему высокому положению и богатству Беатриче затмила не только старшую сестру, но и кузину. Положение герцогини Милана становилось все более и более унизительным, как и её супруга Джангалеаццо. Франческо Гонзага, который весьма неодобрительно следил за безумствами миланского двора, с возмущением описывал один случай:
– Герцога Милана забыли после охоты, и никто не обратил ни малейшего внимания на его отсутствие, словно бы его вовсе не существовало!
Тротти также сообщал о том, как герцоги со своими герцогинями отправились на майскую охоту, в соответствии с ломбардским обычаем, первого мая 1492 года, в сопровождении своих сокольничих и значительной свиты, в составе которой находился и он сам. На Беатриче д’Эсте и Изабелле Арагонской были шляпки во французском стиле, усыпанные драгоценными камнями.
– Но жемчужины у герцогини Бари были значительно крупнее и лучше, чем у герцогини Милана! – заметил посол.
В то время как Беатриче охотилась, а её сестра вместе с Елизаветой Гонзага распевала сонеты Петрарки и поэмы Вергилия под аккомпанемент лютни или играла в свою любимую карточную игру скартино, 15 марта 1492 года Колумб высадился в Палосе, возвращаясь из своего первого путешествия, и рассказал поражённым испанцам о новых островах, которые открыл за морями. Вскоре новость дошла до маленькой сине-золотой студии с видом на мантуанские озёра. 22 апреля Лука Фанчелли, старый архитектор, который провёл свои последние сорок лет на службе у Гонзага, написал из Флоренции своему господину:
–Ваше Высочество, возможно, слышали, что мы получили здесь письма, в которых говорится, что король Испании отправил за моря несколько кораблей, которые на 95 день плавания, продолжительностью тридцать шесть дней, открыли острова, и среди прочих один очень большой, лежащий к востоку, с широкими реками и высокими горами, и
Можно представить себе, как, затаив дыхание, жена и сестра Франческо Гонзага слушали рассказы об удивительном путешествии Колумба.
Между тем в «состязании Венеры и Минервы» (Изабеллы д’Эсте и её сестры), как изящно выражались тогдашние придворные поэты, Минерва шаг за шагом брала верх. Скромная казна Мантуи не позволяла маркизе полностью удовлетворить свою страсть к коллекционированию и роскошным нарядам. Напрасно Изабелла д’Эсте пыталась переманить к себе на службу знаменитых культурных творцов, работавших в Милане. Потому она была рада принять всё в том же 1492 году настойчивое приглашение Моро навестить их с женой. Ведь в гостях её ожидали великолепные празднества и дорогие подарки. Ещё в начале июля она получила личное приглашение от Лодовико.
– Но, – как сообщила Изабелла мужу, находившемуся в Венеции, – для меня было совершенно невозможно немедленно отправиться в путь!
– Интересно, почему? Ты ведь так стремилась в Милан! – не поверил маркиз.
– Во-первых, половина наших домочадцев и слуг слегли от эпидемии лихорадки, охватившей Мантую. А, во-вторых, мне необходимо было подготовиться, дабы достойно предстать перед миланским двором.
– Конечно, если ты этого хочешь, то я отправлюсь в одной рубашке, – иронически добавила Изабелла.
– Моро был бы в полном восторге!
Готовясь к долгожданному визиту, Изабелла спешно закупала драгоценности, чтобы не ударить в грязь лицом. Десятого августа маркиза двинулась в путь и 15 августа, наконец, достигла Павии, где у ворот её встретили верхом Беатриче и герцогиня Милана. Вместе с ними маркиза въехала в город, где её ждали объятия свояка и герцога Джангалеаццо. Затем в сопровождении трубачей и всадников все вместе они отправились в замок. В тот же вечер Изабелла отужинала наедине с сестрой, и часы пролетели в восхитительном общении. Но это было ещё не всё.
– Сегодня, – написала Изабелла мужу, – сеньор Лодовико показал мне сокровище, которое Ваше Высочество видели, когда были здесь в последний раз, но к которому недавно добавились два больших сундука, полных дукатов, и еще один, полный золотых слитков около двух с половиной фунтов дукатов. Молю Бога, чтобы мы, которые так любят тратить деньги, обладали таким количеством!
– Аминь! – угрюмо сказал, прочитав письмо жены, маркиз.
Предвкушая предстоящие удовольствия, Изабелла лишь сожалела (или делала вид) о том, что Франческо не мог сопровождать её. Одним из развлечений, в которых она принимала участие, была охота на оленя в парке, который Лодовико обустроил и заселил дичью. Он простирался от его образцовой фермы Ла Сфорцеска до самой реки Тичино. Об этой охоте маркиза поведала мужу в письме от 22 августа 1492 года: