Примаков
Шрифт:
Как и там, горизонт застилался ширмой из густых хвойных лесов, зато вместо буйных зарослей шиповника и облепихи вдоль обочин с детства знакомой дороги тянулись кусты краснокорого ракитника.
Достав нож, выкованный шалаевским кузнецом, у которого ссыльный Виталий работал молотобойцем, он, пройдя деревянный мост через речушку Белоус, спустился вниз и скрылся в глухих зарослях ольшаника.
Вскоре Виталий, помахивая ольховой тростью, снова шагал по дороге, держа курс на село Рудка.
Солнце, появившееся из-за правого плеча, осветило далекие леса, перелески и вмиг превратило покрытые росой луга в сверкающие алмазные россыпи. Буравя голубую высь, зазвенели жаворонки.
Молодой человек шагал вперед все бодрей и бодрей. Преисполненный мечтами о будущем, он снова достал
Как быстрокрылые птицы, пролетят радостные недели, и по этой же дороге, весело напевая, будет шагать Оксана Коцюбинская вместе с сестрой Ириной и молодым супругом – членом Киевского комитета большевиков Примаковым. В Шуманах, где косовица в разгаре, на ниве, с острыми косами их будет ждать Марко Примаков, а в гостеприимной и шумной примаковской хате – Варвара Николаевна с ароматным украинским борщом и знаменитыми начесноченными пампушками.
Вторя жаворонкам, Виталий запел. Он теперь сам будет сочинять песни для Оксаны. Пусть и не классически отточенные, зато от всего сердца.
Ты видал ли, товарищ, в зеленом лесу Мимолетную теней игру, Как лучи золотые дробятся, скользят, Золотя молодую траву? Ты видал, как, весеннего счастья полны, Улыбаются им и трава и цветы, Как играют с цветами лучи, Как целуют они лепестки? Ты видал, как смеется от счастья душа, Пробуждался лаской от долгого сна, Как дрожит и боится за счастье свое, Вся весеннего счастья полна? Как сжимается вдруг от неласковых слов, От чужого холодного взгляда? И забыла уж их, и смеется уж вновь, Даже слову холодному рада.Вдыхая полной грудью живительный воздух, Виталий, после расставания с Сибирью, здесь, на родных придеснянских раздольях, впервые по-настоящему ощутил себя свободной, гордой, ничем не связанной птицей. Свобода!
Вот он у себя на родине, на Любечском шляху, каждый изгиб и поворот которого до сих пор хранится в его памяти. Хочет – шагает, хочет – садится на обочину. Желает – поет, желает – идет молча. Нет никого над ним – ни хмурого этапного конвоира, ни мордастого абанского урядника. И это привольно шагает по Любечскому шляху он, Виталий Примаков, приговоренный царским судом к вечной ссылке в Сибирь. Прошло лишь три года со дня ареста и два со дня суда – и царские судьи, да и сам грозный царь повержены в прах…
Картины недавнего прошлого, эпизоды тяжелой борьбы возникали в памяти Виталия, в девятнадцать лет познавшего то, что другой не познавал и к пятидесяти.
Еще у себя в Шуманах подросток Виталий, любитель гонять лошадей в ночное, на выпасах, у ночных костров от стариков шумановцев много узнал об угнетенном положении народа.
После смерти Михаила Михайловича оба друга, Юрий и Виталий, почувствовали себя самостоятельными людьми. Они по-настоящему включились в революционную борьбу. И это было естественно, так как они не могли стоять в стороне от того, что волновало всю передовую молодежь. В 1913 году Юрий, Виталий и другие гимназисты – Шафранович, Муринсон, Ишменецкий, Шильман, [6] Стецкий, [7] Шаевич создали революционный кружок, примкнувший через год к социал-демократам.
6
Комиссар артдивизиона в червонном казачестве, потом секретарь Смоленского обкома партии.
7
Впоследствии
Началась война 1914 года. Черниговское революционное подполье, связанное с Петроградом и Киевом, широко развернуло пропаганду против нее. Жандармы арестовали гимназистов Туровского, Зюку, [8] Бунина, когда те расклеивали антивоенные листовки.
Но семена, брошенные подпольщиками, дали всходы: черниговский гарнизон глухо бурлил. Жандармы, неистовствуя, схватили на улице Виталия Примакова. При обыске на квартире Муринсона, где жил Виталий, были найдены революционные листовки. И вот 14 февраля 1915 года черниговская социал-демократическая молодежь очутилась под стражей. Избежал ареста лишь Юрий Коцюбинский, заболевший тифом.
8
Начальник артиллерии в червонном казачестве.
В мае всех арестованных – Виталия Примакова, Марка Темкина, Анюту Гольденберг – увезли в Киев, на суд.
Большая группа черниговской молодежи провожала арестованных в Киев и даже сумела пробраться в зал заседания суда. Была там и Варвара Николаевна.
Измученная Варвара Николаевна и страшилась за судьбу сына и в то же время гордилась им. Жандармы, пытаясь играть на ее материнских чувствах, предложили ей уговорить Виталия отречься от революционных убеждений, признать вину и принести публичное раскаяние. Обещали за это смягчить приговор. Юный Виталий, к радости матери и всех друзей, с презрением отверг гнусное предложение царских охранников.
А потом пошли одна за другой царские тюрьмы, которые Виталий прошел, закованный в одни кандалы со своим товарищем Темкиным. [9] Голодовки, одиночки, карцеры, встречи со старыми революционерами еще больше закалили молодого социал-демократа, большевика. Тюрьма не сломила его. Напротив, как и для многих молодых революционеров того грозного времени, она явилась лучшей школой жизни, университетом классовой борьбы.
Сибирь неласково встретила Виталия. Тяжелая работа у богатой чалдонки за угол и кусок хлеба, а затем у кузнеца в холодном помещении подорвали здоровье. Виталий заболел. После больницы абанские ссыльные нашли Примакову работу в волостном правлении. В Абане же с первыми известиями о свержении царя Виталий, возглавив группу товарищей, разоружил полицию.
9
Ныне старый большевик М. М. Темкин живет в Москве.
…К вечеру вслед за пастухами, пригнавшими с выпаса стадо, усталый путник, никем не узнанный, вошел в Шуманы, направляясь на их северную окраину, где, отмеченный видным за десять километров и поныне сохранившимся высоченным осокорем, стоял не ожидавший его в этот час отчий дом.
7. «Колокол громкого боя»
А потом был Киев. Затем придет черед многих исторических битв. Потому что имя Виталия Примакова неотделимо от подвигов червонного казачества. А с червонным казачеством связан ряд решающих сражений гражданской войны. Не зря Микоян Скрипник писал: «С самого начала рабоче-крестьянской революции нет, вероятно, ни одного события, в котором на страницах истории борьбы за пролетарскую власть на Украине не было бы кровью бойцов написано имя червонного казачества».
Полтава, Киев, Новочеркасск, Москва, Унеча, Харьков, Александрия, Шепетовка, Горловка, Полтава, Чернигов, Кромы, Харьков, Перекоп, Проскуров, Тернополь, Стрый… Много, но не все. После этого будет служба в Ленинграде, Свердловске, Ростове, Москве и снова в Ленинграде. Завидный перечень, но и этим он не исчерпывается. Придет время, и страна пошлет выросшего в Черниговском Полесье прославленного своего полководца Виталия Примакова за рубеж, чтоб там достойно представлять ее интересы. Пекин… Кабул… Токио… Берлин…