Принц для Сумасшедшей принцессы
Шрифт:
И тогда я запрокинула голову, громко смеясь от радости, потому что осознала – наша истинная сила заключается в той бескорыстной любви, которую даруют нам родные и близкие. А ради них я готова пойти на все!
– Ларра, – взволнованно попросила я, боясь услышать отказ, – ты поможешь мне найти Астора? Подскажи, научи – как вернуть к жизни его тело и душу?
– Это находится вне предела моих полномочий, – печально прищурилась драконица.
Мое сердце словно оборвалось и ухнуло в ледяную бездну, наполненную черной влагой горя и безысходности… Как, она не может? Но ведь Единорог обещал, что если я найду драконью царицу, то она…
– Хотя, – белая драконица хитро улыбнулась, – я знаю тех, кто обязательно сможет прийти к нам
Она требовательно взмахнула широким крылом, и, подчиняясь ее воле, небо над нашими головами мгновенно потемнело, превращая день в ночь. Я увидела узкий серпик молодого месяца, окаймленный тончайшей звездной пылью, напоминающей алмазную обсыпку и украшающей его игриво изогнутые рога. Но пыль вдруг легко отделилась от полуночного светила и понеслась к нам, становясь волшебным звездопадом. Я восхищенно ахнула, увлеченная красотой удивительного явления, и тут же поняла: нет, это не звезды. То были крохотные светящиеся шарики, а внутри каждого из них находился живой огонек-сердце, пульсирующий в ритме еще не рожденной человеческой души. Это души мертвых покинули ступени Звездного моста, идущего в небо с вершины горы Ранмир, и спустились на Землю. Они окружили меня дружелюбным облачком и запели десятками мелодичных, хрустально-звенящих голосков:
– Мы помним тебя, принцесса. Мы рады вновь тебя увидеть…
– Дорогие мои, хорошие мои, – шептала я, глотая слезы. – Как вы там?
– Замечательно, – журчали светлячки, путаясь у меня в волосах, садясь на плечи и опускаясь в подставленные ладони. – Мы искали след твоего погибшего принца…
– И?.. – замерла я, затаив дыхание и чувствуя, как вся моя кровь отхлынула от лица и прилила к сердцу, заставляя его биться короткими, пугливыми рывками.
– Увы, – скорбно сознался самый крупный огонек, властно отгоняя от меня других и жалостливо согревая мою холодную щеку. – Его нет нигде – он ушел безвозвратно…
– Дедушка, – заплакала я, узнав душу покойного короля Шеаррана, – это несправедливо. Поищите еще….
– Бесполезно, – печально мигнул светлячок, – его уже не спасти…
– Нет, – звонкий крик нарушил скорбную тишину, – это не так!
Золотистый огонек, самый крохотный из всех, но при этом наиболее быстрый и яркий, почти упал мне на грудь, торопясь рассказать о своей находке:
– Не отчаивайтесь, госпожа Ульрика! Я пролетел весь Радужный уровень и узнал сокровенные тайны возрождения…
– Не тяни! – подстегивающим тоном приказала душа короля. – Говори немедленно!
– Вам нужно пройти через Долину вечной скорби и преодолеть Поля мертвых, – детским голоском сбивчиво лепетал маленький огонек. – За этими полями находится Поляна воскрешения. Дождитесь, когда выпадет Снег желания, и вылепите из него тело вашего принца. Окропите его сначала мертвой, а затем живой водой, и он восстанет из мертвых…
Я ощутила, как волосы на голове встают дыбом от ужаса.
– Но это же невозможно, – с рыданием закричала я. – О такой воде упоминается лишь в сказках! Где я найду подобное чудо?
– Не знаю, – покаянно пискнул огонек. – Разузнать о воде я не сумел…
Повинуясь напутственному жесту Ларры, души умерших опять взмыли вверх, исчезая в темноте. Последним меня покидал резвый светлячок-помощник, и, на мгновение заглянув в самую его сердцевинку, я заметила фигурку новорожденного мальчика, хорошенького и черноволосого, доверчиво таращившегося на меня изумрудно-зелеными глазками. Незримая ниточка нежности протянулась между ним и мной, а я тут же мысленно пообещала малышу отыскать его опять – и уже не отпускать от себя никогда…
– Мне нечего добавить, – виновато пожала плечами Ларра. – Я всегда считала разговоры о живой и мертвой воде всего лишь преданиями старины глубокой, доставшимися нам в наследство от ушедших рас. Но, возможно, ты сумеешь отыскать требуемое снадобье, если попадешь в Обитель богов и пройдешь указанным маршрутом…
– Но я даже не знаю, где начинается этот путь! – исступленно шептала я, порываясь немедленно куда-то бежать и что-то делать.
– Завтра, – усталым голосом посоветовала Ларра. – Мы все узнаем завтра. А пока… – она призывно потерлась головой о шею совершенно одуревшего от счастья Эткина, – спать пора, ночь на дворе…
– Утро вечера мудренее, – лукаво усмехнулся дракон, обнимая белую драконицу своим мощным крылом и увлекая за собой. – Спокойной ночи, Мелеана!
– И вам, – от души пожелала я, провожая их глазами. – Если, конечно, она станет для вас таковой…
Бессонные ночи всегда кажутся нам бесконечно длинными и одновременно с тем – неуловимо короткими. Я лежала на расстеленном в траве плаще, вперив в небо отрешенно-задумчивый взгляд и не решаясь пошевелить даже пальцем. Я боялась разбудить волшебницу-ночь или же отвлечься и проморгать момент наступления нового дня, по тревожному, необъяснимому предчувствию просто обязанного принести с собой нечто значимое и особенное. Наш новый день – интересно, каким он станет? Думаю, ему суждено до основания разрушить старый, давно укоренившийся жизненный уклад, расчистив место для построения иного фундамента нашего мироздания. Но знала ли я досконально, что именно собираюсь строить? Стоило ли столь напористо крушить прогнившее, но такое привычное для всех бытие, еще не определившись детально с запутанным переплетением обновленных созидательных путей? Да и куда вели эти пути? А ведь человек, не осведомленный точно, куда он идет, вполне способен прибыть не туда. Попутный ветер никогда не направит к берегу плывущий неправильным курсом корабль. Забывшая маршрут перелета птица обречена на гибель. Сейчас я одновременно напоминала себе и заплутавшую птицу, и корабль без парусов, попавшие в затягивающий водоворот неопределенности… И признаюсь честно, я вовсе не горела желанием брать на себя неблагодарный труд по созданию этой новой жизни, якобы несущей нам счастье и спокойствие. Все мои комплексы и привычки, все столь милые моему сердцу недостатки и эгоистичные отговорки властно цеплялись за старый жизненный уклад – пусть несовершенный и опасный, но зато такой обыденный и знакомый. Нелегко сознательно нарушать законы мирового равновесия, сдвигая с места заржавевший маятник фатума и вновь запуская его ритмичные раскачивания, но уже совершенно в другом направлении. Поэтому любые изменения в нашей жизни протекают медленно и лениво, причиняя боль, что происходит по причине инерции в мыслях и поведении, из-за внутреннего сопротивления нас самих и противодействия окружающих. Нелегко бороться за свое собственное счастье…
– Нелегко, – неожиданно вклинился в мои размышления голос Эткина, – это ты точно подметила. Впрочем, ты всегда отличалась завидной наблюдательностью…
– А если я откажусь? – Я приподнялась на локте, обращаясь к глыбой нависшему надо мной другу, выглядевшему еще более серым и массивным в мутном сумраке подкрадывающегося рассвета. – Просто плюну на все, заберу Люция – и уйду домой, к генералу Рахсагору и его демонам. Разве не обрету я там счастье и покой? Разве я их не заслужила?
– Возможно, и обретешь, – насмешливо фыркнул дракон, – но лишь ты одна. И не надолго, а лишь до тех пор, пока демиурги нас всех не прихлопнут, будто сонных мух. Хотя, – тут он многозначительно чиркнул когтем себя по горлу, – ты до того дня точно не дотянешь: тебя совесть раньше заест, ибо совестливая ты у нас и обязательная – аж до жути…
– Ну да, – согласно усмехнулась я, – совесть всегда напоминает мне толстого хомяка.
– Почему? – не понял Эткин.
– А она постоянно или спит, – я зевнула и сладко потянулась, – или грызет…
Гигант одобрительно фыркнул:
– Угу, она такая!
– И врагов, значит, спасать до кучи придется? – немного растерянно справилась я у дракона, не осмелившись в открытую упомянуть о Ринецее. Но мудрый друг и так отлично меня понял.
– Всех без исключения! – ехидно прогудел он, сворачиваясь в комок возле моего скромного ложа и язвительно цыкая зубом. – А ты как намеревалась поступить, разборчивая моя? Поздно спохватилась, некогда уже тебе нас на врагов – не врагов сортировать, всех оптом спасать придется! – И Эткин саркастично заржал, безмерно довольный собственным остроумием.