Принц Галлии
Шрифт:
— Вам невтерпеж сделать из меня второго Симона? — неожиданно грубо огрызнулся Габриель.
Филипп печально вздохнул:
— Пожалуйста, не сыпь мне соль на рану. Второго Симона из тебя не выйдет хотя бы потому, что Матильда — ты уж прости за откровенность — никак не тянет на вторую Амелину. Поверь, мне больно видеть страдания Симона. Я и сам из-за этого страдаю, но ничего поделать не могу… А что до Матильды, то я обещаю и пальцем ее не касаться. Твоя любовь для меня священна. Ты брат Луизы, и оскорбить твою любовь все равно, что оскорбить ее светлую память. — Он положил руку ему на плечо. —
Габриель упрямо покачал головой:
— Нет, не пойду.
Филипп раздосадовано крякнул.
— Ну что ж, поступай как знаешь. Но если напортачишь, пеняй только на себя. Учти: Матильда девушка порядочная, застенчивая и крайне впечатлительная. Одно твое появление среди ночи оттолкнет ее от тебя… А, черт! Вижу, все это без толку. Дай-ка я пройду.
— Куда? — Габриель снова напрягся.
Филипп задержал дыхание, подавляя внезапный приступ раздражения.
— Самым разумным выходом было бы сейчас же позвать стражу и велеть ей взять тебя под арест. На моем месте Эрнан так бы и поступил. — Он отобрал у Габриеля шпагу и швырнул ее вглубь коридора. — К твоему сведению, Матильда не единственная хорошенькая девушка, которая живет в этом здании. Не к ней я иду, не к ней! Да буду я проклят вовеки, если когда-нибудь трону ее. Такая клятва тебя устраивает?
Не дожидаясь ответа, Филипп решительно отстранил Габриеля и быстрым шагом пошел дальше.
Глава XXV
в которой мы вместе с Маргаритой узнаем, почему Филипп отвергает догмат о непорочном зачатии Сына Божьего
Хотя было уже далеко за полночь, Маргарита никак не могла уснуть. Укрытая до пояса легким пледом, она лежала под роскошным балдахином на широкой кровати и, заложив руки за голову, со скучающим видом слушала монотонное чтение своей фрейлины. Ночной туалет принцессы отличался особой изысканностью. Она была одета в очаровательнейшую ночную рубашку белого с пепельным оттенком цвета из такой тонкой, воздушной, почти невесомой ткани, что при желании ее можно было сжать в комок, который уместился бы в маленькой женской ладошке.
— Господь с тобой, душенька! — в конце концов не выдержав, оборвала фрейлину Маргарита. — Ну, разве можно так? Бормочешь себе под нос, словно монах десятую молитву. Это же тебе не псалтырь.
— Прошу прощения, сударыня, — с лицемерным смирением произнесла юная девушка. — Но мне в самом деле милее Священное Писание, чем вся эта светская писанина.
— Ах да, конечно, — криво усмехнулась принцесса. — Ведь ты у нас ханжа.
— И вовсе я не ханжа, — запротестовала девушка. — Просто порядочная женщина, вот и все.
— А женщина ли? — усомнилась Маргарита. — Внешне будто похожа — и сиськи у тебя на месте, и дырочка между ног есть, порой даже месячные случаются, — но все это лишь внешние признаки. А как там внутри? Чувствуешь ли ты себя женщиной? Держу пари, что нет. Ты просто маленькая сучка, Констанца, страсть как любишь корчить из себя святошу. У всякого нормального человека есть что-то от распутника, а что-то от ханжи — но только не у вас с Беатой. Верно, вы еще в материнской утробе поцапались и не смогли разделить между собой эти два качества, поэтому ты взяла себе все ханжество, а твоя сестра — всю
— Потому она и ходит у вас в любимицах, — обиженно заметила Констанца. — В отличие от меня, что, впрочем, не удивительно. Ведь порядочность при вашем дворе почитается чуть ли не преступлением.
Маргарита приподнялась на локте.
— Э-ге-ге, птичка певчая! Ну-ка живо перемени песенку, она мне что-то не по нутру. Советую тебе заткнуться по-хорошему.
— А я не могу больше молчать! — в праведном пылу отвечала девушка. — Совесть не позволяет…
— Совесть, говоришь? — хищно прорычала принцесса. — Сейчас мы потолкуем с твоей совестью!
Она сбросила с ног плед, в глазах ее зажглись недобрые огоньки. К счастью для незадачливой фрейлины, в этот критический момент дверь спальни приоткрылась и внутрь заглянула горничная Маргариты.
— Госпожа…
— В чем дело, Лидия? — недовольно отозвалась Маргарита. — Опять притащился Рикард? Так вели охране гнать его в шею и не тревожь меня понапрасну.
— Простите, сударыня, но это не господин виконт. Это монсеньор Аквитанский. Младший, разумеется.
— Ого! — Поджав под себя ноги, принцесса села в постели. — Чудеса, да и только!.. Что ж, пригласи его.
Горничная с сомнением поглядела на полупрозрачную ночную рубашку Маргариты, которая почти не скрывала ее прелестей, лишь окутывая их легкой туманной дымкой.
— На вас что-нибудь надеть, госпожа?
— Разве я голая? — раздраженно бросила Маргарита. — Пригласи принца, говорю тебе.
Горничная повиновалась, и через минуту в спальню вошел Филипп. Он оценивающе поглядел на принцессу и улыбнулся. Ее ночная рубашка произвела на него самое приятное впечатление, и где-то на задворках памяти он сделал себе заметку непременно раздобыть пару таких же рубашек для Амелины.
— Добрый вечер, кузен, — сказала Маргарита приветливо. — То бишь, доброй ночи… Представьте себе, — быстро заговорила она, не давая Филиппу времени на извинения. — Это негодная девчонка едва не вывела меня из себя. Так что вы явились очень кстати.
Филипп присмотрелся к фрейлине, на которую поначалу бросил лишь беглый взгляд. Его брови изумленно взлетели вверх.
— Вот так сюрприз! Ты уже здесь, крошка! Но как ты успела?
— Прошу прощения, монсеньор? — не поняла девушка.
— Да брось притворяться! — отмахнулся Филипп. — Эка лицемерка! Будто я не разглядел тебя, когда ты нежилась в постельке с Марио…
Фрейлина подскочила, как ужаленная.
— Монсеньор! — негодующе воскликнула она.
— Ах ты проказница! — Он игриво погрозил ей пальцем. — Пытаешься скрыть от своей госпожи, что лишила моего пажа невинности? Ну, нетушки, ничего у тебя не выйдет.
Тут Маргарита разразилась громким хохотом и принялась лупить кулаками подушку.
— Ой, умора! Ой, не могу!..
Смеясь, она выглядела еще соблазнительнее, и Филипп переключил все свое внимание на нее.
— Вы обознались, дорогой принц, — наконец объяснила принцесса. — Констанца здесь ни при чем. В постели с вашим пажом вы видели ее сестру Беату. Они близнецы.