Принц Голливуда

Карр Ким

С сердцем, бьющимся со скоростью миля в минуту, я начинаю бежать ему навстречу так быстро, как только могу. Теперь я уже не на горках. Вместо этого, я на краю самого высокого здания и собираюсь прыгнуть. Если он меня не поймает, я все же попыталась.

Словно в кино, мы встречаемся посередине заполненного аэропорта, и когда я кидаюсь к нему, он ловит меня, обхватывая руками.

Он не позволяет мне упасть.

Это и правда выглядит, как в дешевом фильме, где мы снимаемся, играя влюбленную пару.

Бруклин зарывается лицом мне в шею и кусает.

Я, в свою очередь, обнимаю его и сжимаю так крепко, как только могу. Потом он отпускает меня и достает мешочек из кармана. Смеется, заглядывая внутрь.

— Я принес тебе печенье, но оно раскрошилось.

Я забираю у него мешочек и снова оборачиваю вокруг него руки.

— Что ты здесь делаешь?

В этот раз, отступив, он держит руки на моих бедрах.

— Я пришел сказать тебе, как чертовски сожалею и встать на колени, если это будет означать, что ты простишь меня.

Я не отвечаю, потому что не могу, потому что слова застряли в горле, но он медленно начинает опускаться на колено. Я останавливаю его. Мое сердце наполняет радость, и в глазах появляются слезы.

— Бруклин, конечно, я прощаю тебя. То неправильное, что произошло между нами, не только твоя вина. Но и моя. Но ты должен поверить мне, те сообщения были невинными...

Он прерывает меня, положив палец на губы.

— Больше ни слова об этом. Больше никаких правил. Больше никаких мыслей о том, что это не по-настоящему и уж точно никаких тайн.

Толпа вокруг нас сгущается — приземляется следующий самолет или, может, взлетает. Но мы все равно не двигаемся. Мы стоим в центре аэропорта, касаясь друг друга и не сводя друг с друга глаз, а затем он захватывает мой рот в легком поцелуе, из-за которого начинают дрожать коленки. Притянув ближе, он целует меня жестче и требовательнее. Я вцепляюсь в него так же яростно, как он в меня.

Это не то приветствие, которого я ожидала. Оно намного лучше. Но потом я осознаю, что, прежде чем окунемся в наше «долго и счастливо», нам нужно кое-что уладить.

— Сэр Одуванчик, — говорю я ему в губы.

— Да, принцесса Амелия? — бубнит он со смехом.

— Ты — мой Мистер Правильный, и я хочу, чтобы ты стал моим Прекрасным Принцем. Ты можешь это сделать? — спрашиваю я.

Бруклин улыбается. Искренняя улыбка, предназначающаяся только мне.

— Думаю, могу, но сначала я должен кое о чем тебя спросить.

Из моих глаз текут слезы, когда я смотрю на мужчину, который однажды в возрасте десяти лет женился на мне.

— О чем? — спрашиваю я, разрывая объятия, чтобы вытереть слезы со щек.

Взяв мои руки в свои, он накрывает ими мои слезы радости, и потом эти голубые глаза находят мои.

— Я люблю тебя, Амелия и хочу, чтобы ты стала моей. Ты можешь это сделать?

На этот раз, бросаясь на него, я практически сбиваю его с ног.

— Да, я могу это сделать. И я тебя тоже люблю.

И вот так мой принц, трансформировавшийся в жабу, затем — в лягушку, снова обернулся принцем и пришел, чтобы стать моим.

Возможно, это не лучшая история

Золушки, но она невероятно близка к ней.

Вы так не думаете?

Я так точно — да.

Эпилог

В ЦЕНТРЕ ВНИМАНИЯ

Амелия

Любовь бывает разных оттенков. Иногда всепоглощающей и жестокой, временами — безрассудной и беспорядочной, а иногда — милой и идеальной.

Голливуду, естественно, нравится каждый градиент — от любовных треугольников до романов на расстоянии и подростковой похоти, на которую вы только можете надеяться. А иногда они даже любят причудливые романы в стиле «найди свою любовь, когда меньше всего этого ожидаешь», как в случае с «Фанаткой».

Лимузин забирает нас в три часа, и мы едем по ощущениям миллион миль. Как только добираемся до ЛА, движение становится еще более медленным, потому что все улицы перекрыты.

За квартал до места назначения нашу машину останавливают, обыскивают и мы на финишной прямой. Вокруг меня водоворотом кружит волнение. Не могу поверить, что мы здесь. Все, что могу делать — сжимать руку Бруклина и в изумлении смотреть в окно.

Гигантская статуя Оскара высотой в двадцать четыре фута вырисовывается возле кинотеатра Dolby, и я внезапно перестаю ощущать свою руку, потому что Бруклин сжимает ее слишком сильно. Тяжело поверить, что мы здесь. Там, где все взгляды мира сосредоточены на этих статуэтках с самой ожидаемой церемонией года, до начала которой считанные минуты.

Сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Я смотрю на Бруклина и улыбаюсь. Он выглядит таким встревоженным. Накрыв свободной рукой наши соединенные руки, я говорю:

— Я люблю тебя.

Его свободная рука накрывает мою, он отвечает взаимностью и наконец дарит мне легкую улыбку.

Прежде, чем понимаю, мы уже снаружи автомобиля. Кто-то толкает в руку Бруклина билет, чтобы можно было позже забрать машину, и он кладет его в карман. Я прикрываю глаза и смотрю вправо. Все так нереально. На мили и мили видны черные лимузины. И фотографы. Вспышки мигают, как ненормальные, когда пытаются поймать каждый шаг каждой звезды. А звезды повсюду. Все останавливаются позировать с идеально уложенными волосами, роскошными нарядами и дизайнерскими образами, каждая женщина выглядит, как принцесса, а каждый мужчина — как принц.

Гламур и изыск повсюду. Я чувствую, что хочу взорваться блестками, настолько счастлива.

Я смотрю на Бруклина, своего брата и Кина, и понимаю, что ни один из нас не знает, что делать дальше.

В тот же момент женщина с наушником в черном костюме спрашивает:

— Бруклин?

Он кивает, и женщина представляется, добавляя:

— Я только что вернулась, проводив Эмму внутрь. Какое приятное совпадение. Хотите, я проведу вас?

— Да, это было бы здорово, — отвечает он.