Принц из сети
Шрифт:
«А ведь она могла сейчас быть здесь, рядом со мной. Если бы с ее отцом ничего не случилось», — мелькнула странная мысль.
20:23 Ты уже мне помогаешь. С тобой я не чувствую себя такой одинокой. Лучше расскажи, как там Лондон? — прилетел от нее ответ.
20:24 Из-за работы город я почти и не видел, но съездил не зря, компания подписала долгожданный контракт.
20:24 Поздравляю! Руководство, наверное, тобой гордится?
Хотелось
20:25 Сегодня гордится, а завтра заставит работать без сна и отдыха. Но я стараюсь не разочаровывать, — отписался, как какой-нибудь офисный планктон.
20:25 Вот и молодец. Так и до директора дорастешь, — подбодрила Шура, заставив меня улыбнуться.
«Добрая, чуткая, искренняя… Это ты нуждаешься в заботе и поддержке, а не я», — рассуждал, в очередной раз любуясь ее фотографией на аватарке.
Цветы и светлые волосы, рассыпанные по плечам, в лучах яркого солнца отливали золотом. Казалось, стоит ее позвать, и девушка на фото повернется. Только в этот момент моя фантазия упорно дорисовывала черты лица совсем другой белокурой красавицы. И на меня, как наяву, смотрели голубые глаза той, которая уж точно не станет носить ведра с водой из колонки, а почти наверняка снова развлекается где-то со своими богатенькими подругами.
Интересно, какая ты на самом деле, моя Саша?
9 глава За каменной стеной
Подходила к концу третья неделя с момента переезда и жизнь постепенно входила в новое русло. Мама ожидаемо замкнулась в себе и почти все время спала. Успокаивало лишь то, что препараты, прописанные доктором, стремительно заканчивались, а на новые у нас не было ни рецепта, ни денег. Я видела, как она страдает и зовет во сне отца. Но это был не выход, ведь в реальности в ней нуждался Ванюшка, который все эти дни полностью оказался на моем попечении.
Если госпожа Апраксина и вставала, то только для того, чтобы поесть или принять ванну. К этому времени я старалась натаскать побольше воды с колонки и подогреть. Мама принимала мою заботу как должное. А оказавшись в ванной комнате, которую я насколько могла отчистила до блеска, лишь раздраженно гремела тазами, рыдала и чертыхалась, сетуя на жестокую судьбу и вселенскую несправедливость.
— Кажись, Анна Дмитревна встать изволили? — по-доброму подшучивала соседка, намешивая в огромной кастрюле редкостную вонючую дрянь из объедков со стола, зелени и каких-то круп для своих курочек-несушек.
— Не говорите так, прошу. Маме сейчас тяжелее всех, она очень переживает потерю папы, — заступилась я за родительницу, продолжая в игровой форме скармливать кашу братишке, пристегнутому к стульчику для кормления. — Открываем ротик, летит самолетик. Вот и молодец! И еще ложечку за маму…
Ванюшке нравилось есть за стульчиком, это было весело. Особенно когда удавалось добраться маленькой ручонкой до тарелки и от души повозиться в теплой жиже. А еще лучше, перевернуть ее себе на голову, пока нерасторопная сестра отвернулась всего на секунду в поисках злосчастного слюнявчика.
Последнее время с бабой Нюрой мы часто пересекались на кухне. Стоило скрипнуть дверью, она была тут как тут со своими советами, рецептами советских времен и бесконечными разговорами. Не совсем опрятная, а порой и любящая приложиться к рюмке с самогонкой, пожилая женщина подкупала своей чистосердечностью и бескорыстием.
— Эх, дочка, золотое у тебя сердце, всех по себе и судишь. Только люди вокруг совсем не такие, а в основном без стыда и совести. За кусок хлеба горло перегрызут, а друг на друга плевать, — поучала баба Нюра, намекая на то, что мама гораздо больше переживает совсем по другому поводу.
Я и сама это с горечью признавала, но вида подавать не хотела. Что бы там ни было, они с Ванюшкой для меня самые близкие на свете люди, а родных принимают и любят такими, какие есть.
— Когда папа был жив, чувствуя в нем защиту и опору, мама была совсем другой.
— Вот и тебе такого надо, как мой Алешка, — снова сватала меня баба Нюра за своего внука, который на днях должен был вернуться из армии, где служил по контракту, и разговоров о нем с каждым часом становилось все больше. — С настоящим мужиком ничего не страшно, будешь как за каменной стеной!
Я лишь неловко улыбалась и отводила глаза. В такие моменты невольно вспоминалась Дюймовочка и полевая мышь, которая видела для нее хорошую партию в старом кроте. От подобной навязчивой заботы мне становилось неуютно. Ощущая это, женщина всякий раз старалась сменить тему, пока не перегнула палку. Но начинался новый день и без упоминаний об Алешке и его неоспоримых каменных достоинствах у нас не обходилось.
Как только кухню покинула соседка со своим вонючим варевом, в дверях показалась мама в халате из натурального шелка и в белых тапочках.
— Что это? — недовольно спросила она, приподняв край вафельного полотенца, которым я прикрыла свежую выпечку.
— Пирожки из пекарни с яблоками и капустой. Очень вкусные!
— Сандра, ты же знаешь, я такое не ем! Там содержится глютен! — мама раздраженно тряхнула головой, позабыв о тюрбане на голове из пушистого полотенца, и тот съехал набекрень.
— Мам, бросай свои модные заморочки. У тебя нет непереносимости глютена, а значит, ты вполне можешь позволить себе съесть пирожок. Только попробуй, хрустящая корочка и еще теплый, — нахваливала я, подхватив один из них и с аппетитом вонзив в него зубы.