Принц Лжи

Лоудер Джеймс

– Да слышал я их, – отмахнулся Огм. – Обычные зентиларские частушки по сравнению с сонетами, которым предначертано завоевать сердце для любви. – Он захихикал, радуясь собственному остроумию. – Наверное, все эти тысячелетия нам не хватало одного – страсти. Тебе следует приказать своим подданным каждое утро горланить хвалебную песню в честь предмета любви – пусть это будет песнь об их лошадях или мечах, сам знаешь…

Торм пропустил колкость мимо ушей и подошел к Гвидиону. Воин опустился на колени у подножия бриллиантовой стены, держа

меч, Титаноборец, острием вниз в знак покорности.

– Я выполнил свой долг, Ваше Святейшество, – произнес Гвидион. – Пошел с мечом на приспешников Кайрика.

– Твои подвиги мне известны, – ответил бог Долга. – А теперь взгляни на мои руки, Гвидион, и скажи, что видишь.

Рыцарь поднял глаза и увидел в красноватом свете перчатки с крагами, которые носил Торм. Блестящий металл покрывали крошечные руны, буквы и символы тысяч забытых языков. Пока Гвидион разглядывал надписи, они впились в его сознание, громко возвещая ангельскими голосами, что они означают.

– Я… понял все, Ваше Святейшество, – прошептал Гвидион, и слезы покатились по его лицу, когда он начал повторять клятвы долга и верности.

Торм поднял воина с грязной земли:

– Довольно, сэр Гвидион, я уверен, что лорд Келемвар отпустит тебя отсюда. Ты достоин более, чем кто бы то ни было, перейти в мое королевство.

– Я покорно исполню этот приказ, Ваше Святейшество, – робко произнес рыцарь, – но хотел бы попросить вас об одном благодеянии.

– Продолжай, – разрешил Торм, – мой долг выслушивать мольбы моих подданных.

– Я хочу снова стать смертным, – сказал Гвидион. – Я прошу только о тех днях и месяцах, что мне остались с того злополучного дня, когда моя трусость привлекла ко мне Кайрика. Я хочу достойно прожить оставшееся мне время.

Страстная мольба рыцаря привлекла внимание остальных богов.

– Я освобождаю эту душу из своего царства, – объявил Келемвар. – Гвидион смело выступил против Кайрика. Если бы не он, этот подонок смог бы удрать.

В разговор решил вступить Огм, а потому для начала прокашлялся.

– Если вы соблаговолите простить мою недавнюю дерзость, Ваше Святейшество, то я мог бы предложить дело для вашего рыцаря. – Он бочком подошел к богу Долга. – Одна из моих подданных взялась за опасную задачу – охранять «Кайринишад». Быть может, вы согласитесь поручить храбрецу Гвидиону присмотреть за ней.

Торм потер ямку на подбородке:

– Если Кайрик где-то затаился, то он наверняка будет искать свою книгу. Кому присматривать за ее хранительницей, как не рыцарю, который храбро сражался с Принцем Лжи? Скажи мне, Переплетчик, где сейчас находится твоя подданная?

– Не знаю, – буркнул Огм. – Я даровал ей священный символ, который прячет ее ото всех богов и магов.

Бог Долга повернулся к Гвидиону:

– Как обычно, нам предстоит выполнять свою божественную задачу, преодолевая чужую глупость. Переплетчик мысленно передаст тебе образ этой женщины и книги, которую она с собой носит. Остальное

тебе придется делать самому. – Он похлопал воина по плечу. – Ни один из моих рыцарей не достоин этого поручения больше, чем ты, сэр Гвидион. Я знаю, ты будешь его выполнять с честью.

Когда Гвидион увидел мысленным взором Ринду, то охнул. Белая кожа, темные локоны, ярко-зеленые глаза – где-то он встречал эту женщину раньше. А может быть, решительность, которая от нее исходила, роднила ее с ним по духу. «Я это скоро выясню», – весело подумал он.

Над Гвидионом Быстроходом вспыхнула серебристая молния. Поклонившись своему богу, он начал длинный марафон назад, в Королевства.

За бриллиантовыми стенами раздался шум торжественной процессии, Жергал появился рядом с Келемваром, словно его перенесло сюда скорбное пение.

Призрачный сенешаль держал в невидимых руках, облаченных в перчатки, свиток чистого пергамента. Жергал не произнес еще ни одного слова, а Келемвар уже понял, что настал его час надеть мантию Судьи проклятых. Солдаты, наемники, старые больные купцы – Лживые и Неверные – явились в Королевство Смерти, чтобы выслушать исход своей судьбы.

Когда первые тени, передвигаясь мелкими шажками, вошли во двор, Келемвар переключил свое сознание на разрушающийся замок Праха. Одной только мыслью он превратил изломанную башню в прекрасный хрустальный шпиль, дворец, более подходящий для бога, намеренного ничего не скрывать от своих Преданных.

С того дня дворец Келемвара сиял изнутри сквозь чистые прозрачные стены, став маяком закона и сострадания на темных просторах Гадеса. И всякий, кто бросал взгляд на башню, знал, что в Королевство Смерти наконец пришла справедливость.

ЭПИЛОГ

В бесконечном туннеле, в сердце Хаоса, очнулся Кайрик. Рано или поздно сюда стекались стенания всех смертных Фаэруна, плачи отчаявшихся и вопли мучеников. Холодные ветра, дувшие в лабиринте, превращали эти заунывные звуки в странную симфонию из аккордов безумия.

Поднявшись с гладкого пола, Кайрик заметил, что вместе с ним движется тень – его собственная тень. Она была темнее, чем окружавшая его темнота, и повторяла за свергнутым богом все его движения, но была другой формы. Пылающие мученики оставили на Кайрике свой след: ожоги были так глубоки, что никакая магия не могла затянуть рваные раны на его руках и лице. Однако тень не показывала этих изъянов – ее очертания были гладки.

В заросшем саду, в который превратилось сознание Кайрика, голос тени звучал как ласковое бормотание – по крайней мере, Кайрику казалось, что все слова исходят от темного силуэта, увязавшегося за ним. Тарабарщина его Преданных и злые жалобы тысяч его воплощений не позволяли Кайрику утверждать это с уверенностью. К тому же, не успел он как следует об этом подумать, как мысли, мятущиеся в его сознании, обратили его к другим, более насущным проблемам.