Принц с простудой в сердце
Шрифт:
Куприянов осмотрел труп и обыскал его.
— Что произошло, Анна?
— Этот негодяй требовал от меня марки. Я обещала их принести, а он взял в заложники Вячеслава и держал его под прицелом. Мне сразу стало ясно, что он не оставит свидетелей в живых. Вместо марок принесла ружье. А что еще мне оставалось делать? Ждать, пока он выстрелит первым. Я защищала свой дом от вооруженного бандита, угрожавшего нам пистолетом.
Трифонов глянул на Артема.
Тот кивнул головой.
— Все так и было.
Трифонов повернул голову
— Да. Я вошла в тот момент, когда бандит целился в Вячеслава Андреевича. Бандит отвлекся на меня, и в этот момент появилась Анна Дмитриевна. Только поэтому он не успел выстрелить.
Куприянов подошел к полковнику.
— Ну что, Алексан Ваныч, криминалистов вызывать?
— Нечего им здесь делать. Ружье в лабораторию и труповозку сюда. Садись составлять протокол.
— Будем открывать уголовное дело?
— Да. Из трех страниц, и в архив.
— В карманах этого типа ничего нет. Пусто. Но бьюсь об заклад, я этого мужика уже где-то видел, вот только вспомнить не могу. Уж больно мне его рожа знакома. Может, он в розыске?
— Проверим. Пожалуй, надо Дымбу вызвать. Пусть фотографии сделает.
Анна Дмитриевна качнулась, ее повело вперед, и она скатилась с крутой лестницы вниз.
— Врача, живо! — крикнул Трифонов.
5.
«Газель» свернула с дороги к лесу и до поселка добиралась по кочкам и колдобинам. Она остановилась у забора первого дома на опушке, и с дороги машину не было видно.
Два грузчика остались ждать в «газели», а Добронравов вышел.
— Я позову, ребята, когда упакую коробки.
— Как скажешь, командир.
Адвокат прошел через заднюю калитку, миновал огород, заросший сорняком, прошел через осыпавшийся сад, шурша желтыми листьями, и поднялся на крыльцо. У него имелся свой ключ от дома. Он открыл дверь и вошел. Тишина. Все прибрано. Добронравов остановился и прислушался. Постояв немного на пороге, он направился к лестнице и начал подниматься на чердак, не заглядывая в другие комнаты.
Растворив дверь, он опять остановился и немного подождал. Что-то его смущало. Неприятное чувство сопровождало его всю дорогу. Но по-другому он поступить не мог.
Переступая через пыльный хлам, он дошел до раскинутого на полу брезента и отбросил его в сторону. На досках, переложенные ватманом, лежали шедевры Федотова. Рядом валялся огромный короб от холодильника. Добронравов начал перекладывать картины, разглядывая каждую из них и сдувая пыль. Он относился к ним как религиозный фанатик к иконам. Когда он поднял с пола третью картину, что-то вспыхнуло.
Он повернулся к двери, но ничего не увидел. Яркие вспышки ослепляли его. Пять, шесть, семь — и глаза вновь начали привыкать к полумраку.
Сначала адвокат различил три силуэта, а потом и милицейскую форму. У дверей стояли двое в штатском, один из них с фотоаппаратом, другой с пистолетом, а между ними — майор Терехов.
— Здравия желаю, Давид Илларионович. Какими судьбами?
Адвокат испуганно положил картину на пол.
— А это ты, Григорий. Ну привет. А я вот приехал Бориску проведать…
— Адрес у него теперь другой. За лесом на кладбище прописался. Долго я тебя ждал. Думал уж не придешь. Да как же добро такое бесхозным оставлять?
— Да какое же это добро? Так, Борискины подмалевки. Просто посмотреть решил, что парень намалевал, пока меня здесь не было.
— Для того и машину с грузчиками к задам подогнал?
— Так Бориска просил. Десяток работ для выставки отобрать… Постой-ка, Гриша, что ты там про кладбище сказал?
— В деталях тебе полковник Трифонов расскажет. Придется нам к нему в город проехать.
— И сюда он, стало быть, добрался. Вездесущая ищейка. Везде свой нос надо сунуть. Только со мной у него номер не пройдет.
— А это ты ему сам скажи, Давид Илларионович. Ты извини, что помешал. Продолжай укладывать картины, у тебя хорошо получается. Нам их с собой прихватить надо. Благо ты с грузчиками приехал. А то ведь я за них расписку давал. Как-никак, а музейный товар.
— Ты мне не веришь, Гриша? Брось. Мы же столько лет знаем друг друга. Разойдемся по-хорошему.
— Почему бы и нет. Но только ты в этом Трифонова убеди. А я уж тут, на своем участке за порядком пригляжу. Ну да ладно, грузи картинки, да поехали. А то я уже предупредил Трифонова, когда тебя еще мои ребята на шоссе зафиксировали. Мол, плывет рыбка к своему неводу. Так что, нас уже ждут не дождутся.
Линию своей защиты Добронравов обдумал по дороге и, представ перед полковником, был готов отразить любой удар.
— Присаживайтесь, Давид Илларионович,— пригласил его к столу следователь.— Беседа наша будет носить официальный характер, так что лейтенант Рогова будет вести протокол, капитан Куприянов предъявит вам соответствующие документы, а ваши ответы будут записываться на диктофон. Есть возражения?
— У меня нет возражений. И мне нечего скрывать от следствия.
— Похвально. Начинаю ловить вас на каждом слове. Как картины Федотова оказались на даче Бориса Медведева?
— Очень просто. Он их украл у меня, когда я уехал в Москву и, как вам известно, доехать так и не смог.
— Вы давно знакомы с Борисом Медведевым?
— Прилично. Лет двенадцать. Он еще мальчишкой был. Талант. Хорошо рисовал. Ну а я, как мог, помогал пацану на ноги встать.
— Но у него же, наверное, родители были?
— Мать-то их рано бросила. С каким-то моряком сбежала. А папаша алкоголик, все больше по тюрьмам сидит. Вот я и помогал парнишке. Только из уважения к его таланту…