Принцесса Баальбека
Шрифт:
Священный обряд закончился и в сопровождении двоих посланцев Саладина (третий под эскортом уже отправился предупредить султана), королевы, ее дам и всех остальных Розамунда и Вульф вышли из церкви, из монастырских стен и двинулись по узкой дороге «Страстей Господних». Вульф в качестве родственника взял Розамунду за руку и повел ее, как сестру, на брачный пир. Светила яркая луна; вести о странном событии разошлись по всему Иерусалиму, и во всех улицах толпились зрители, стояли они также на всех крышах, теснились у каждого окна.
– Розамунда! – кричали они. – Благословенна ты, Розамунда, идущая на мученическую смерть ради нашего спасения! Это чистая,
Вдоль длинных извилистых улиц, наполненных толпами, скромно шли они, и солдаты очищали перед ними дорогу; встречные женщины поднимали своих детей, чтобы они могли дотронуться до платья Розамунды или взглянуть на ее лицо. Наконец они остановились перед городскими воротами. Пока отодвигали тяжелые засовы, вперед выступил Балиан Ибелинский с обнаженной головой и сказал:
– Госпожа, от имени народа Иерусалима и всех христиан я благодарю вас и вас также, сэр Вульф д'Арси; вы самый отважный и самый верный изо всех рыцарей.
Несколько священников с епископом во главе подошли к ним, размахивая кадилами, и торжественно благословили их во имя церкви и креста.
– Не благодарите и не прославляйте нас, – сказала Розамунда. – Лучше помолитесь, чтобы мы одержали успех, а потом, когда мы умрем, молитесь за наши грешные души. Если же нас постигнет неудача, что может случиться, помните только, что мы сделаем все, что можем. О, народ! Великие горести пали на эту страну, и крест Христов посрамлен. Однако он снова засияет, и перед ним все люди будут преклонять колени. Живите! Пусть не поразят вас новые бедствия! Это наша последняя мольба. Мы молим также, чтобы, когда впоследствии вы умрете, мы могли встретиться на небесах; теперь прощайте.
Обреченные вышли из ворот; эмиры объявили, что больше никто не должен провожать их. Они пошли одни; за ними послышались рыдания толпы. Свет месяца освещал две одинокие фигуры. Подле рядов мусульманских войск их встретил отряд и носильщики. Но Розамунда отказалась сесть в носилки. Они двинулись дальше пешком и наконец вышли на большую площадку среди лагеря на масличной горе рядом с сероватыми деревьями Гефсиманского сада. Тут их ждал Саладин, кругом султана собралась вся его большая армия.
Розамунда и Вульф подошли к султану и опустились перед ним на колени. Розамунда в одеянии послушницы, а Вульф в своей изрубленной кольчуге.
XII. ПОСЛЕДНИЕ КАПЛИ КУБКА
Саладин посмотрел на них, но не сказал обычного приветствия и, помолчав немного, произнес только:
– Вы знаете все. Вы знаете, что ваш высокий титул отнят от вас и что все мои обещания окончены; вы знаете также, что здесь вас ждет смерть неверной рабыни. Так это?
– Я знаю все, великий Салахеддин, – ответила Розамунда.
– Скажите же мне тогда, пришли вы добровольно и почему рядом с вами преклонил колени сэр Вульф, которого я пощадил и смерти которого я не ищу?
– Я пришел добровольно, Салахеддин; спросите ваших эмиров. Об остальном пусть скажет сам Вульф.
– Султан, – произнес Вульф. – Я посоветовал моей родственнице Розамунде идти сюда, хотя такого совета ей было и не нужно, и потом пошел с нею по праву крови и справедливости, ее преступление против вас лежит также и на мне. Ее судьба – моя судьба.
– Я вас простил и не сержусь на вас, – ответил Саладин, – значит, вы должны сами придумать средство последовать за нею.
– Без сомнения, – ответил Вульф, – я христианин посреди многих сыновей Пророка, а потому без труда найду дружественную саблю, которая поможет мне найти этот путь. Прошу вас оказать мне милость и сделать ее судьбу моей судьбой.
– Как? – сказал Саладин. – Вы готовы умереть с нею, вы, сильный и молодой, когда на свете столько других женщин?
Вульф улыбнулся и кивнул головой.
– Хорошо. Я не могу стать между безумцем и его безумием.
Я обещаю вам эту милость. Вы разделите ее судьбу; Вульф д'Арси, вы выпьете чашу моей рабы Розамунды до последних, самых горьких капель.
– Это я только и хочу, – спокойно ответил Вульф.
Теперь Саладин взглянул на Розамунду и спросил:
– Почему вы пришли сюда, не боясь моей мести? Говорите, если же вы желаете попросить о чем-нибудь.
Розамунда поднялась с колен и, стоя перед ним, сказала:
– Я пришла, могучий повелитель, чтобы молить за народ Иерусалима, так как мне сказали, что вы не желаете слышать другого голоса, кроме голоса вашей рабы. Вспомните, много месяцев тому назад видение показало вам меня. Вы трижды видели в грезах, что, благодаря моему поступку, вы спасете многие жизни и принесете на землю мир. Вы знаете, как меня привезли к вам и какими почестями осыпали, но мне, христианке, было тяжело видеть ежедневные убийства, я старалась бежать и наконец благодаря уму и самопожертвованию другой женщины бежала. Теперь я пришла, чтобы подвергнуть себя наказанию, и ваше видение исполнилось или, по крайней мере, вы можете его исполнить, если Господь тронет ваше сердце благодатью; ведь я по доброй воле пришла просить вас, Салахеддин, пощадить город, и за кровь его жителей принять в дар мою кровь. О, господин, будьте так же милосердны, как вы велики! Что скажете вы в день суда над вами, вспомнив, что вы прибавили еще восемьдесят тысяч убитых к числу погубленных раньше, а вместе с ними жизнь многих тысяч ваших собственных соплеменников? Ведь воины Иерусалима не умрут, не мстя за себя! Пощадите их жизнь, позвольте им уйти свободными и тем заслужите благодарность всего рода человеческого и прощение Бога в небесах.
Сказав это, Розамунда замолкла, протянув руки к нему.
– Я предлагал им это, и они отказались, – сказал Саладин. – Зачем я дам теперь такие милости, когда они побеждены?
– Сильный в помощи, – продолжала Розамунда, – неужели вы, такой отважный, порицаете рыцарей и воинов за то, что они бились, хотя знали, что их положение безнадежно? Разве вы не назвали бы их трусами, если бы они сдали город, в котором жил их Спаситель, не стараясь защитить его? О, я устала… Я больше не могу говорить, но снова смиренно и на коленях молю вас – скажите слова милосердия, не окрасьте кровью ваше торжество – кровью женщин и маленьких детей.
И, упав ниц, Розамунда схватила подол его царственного платья и прижалась к небу лбом.
Свет месяца обливал ее; вся громадная толпа вооруженных людей молчала; Саладин сидел неподвижно, как статуя, глядя на купола и башни Иерусалима, которые рисовались на темно-синем небе.
– Встаньте, – сказал он наконец, – и знайте, племянница, что вы поступили как подобало члену моего рода и что я, Салахеддин, горжусь вами. Знайте также, что я взвешу вашу просьбу, как не взвесил бы мольбы другого человека. Теперь я должен посоветоваться с моим собственным сердцем, и завтра ваша мольба будет или исполнена, или отвергнута. Вам, осужденной на смерть, и рыцарю, который желает умереть вместе с вами, я, по старому закону и обычаю, предлагаю принять ислам и тогда дарую вам жизнь и почет.