Принцесса мафии
Шрифт:
— Ей поможет кто-нибудь другой, — настаивает он. — Мы должны выбраться...
— А что, если она ранена?
Понять, что он говорит, - странная смесь попытки расслышать и попытки прочитать по губам, но мне кажется, он говорит, что ты важнее, и это понятие, против которого я одновременно и решительно восстаю, и испытываю странное, теплое ощущение в груди при одной мысли об этом.
Ты для него не важнее, напоминаю я себе. А если и важнее, то только потому, что он хочет получить наследство. Власть. Это и есть твоя важность.
Если
Он протягивает мне руку, когда мы выскальзываем из ложи через занавес в холл.
— Подожди, — шипит он, произнося это отчетливо. — На случай, если там есть кто-то еще, кроме наших людей. — Он толкает меня спиной к стене, шатко стоя на ногах, его равновесие явно нарушено так же, как и мое. Каждый инстинкт во мне кричит встать и бежать, особенно когда я слышу еще больше этих трещащих звуков из того, что кажется слишком близким, если это действительно выстрелы. Я хочу выбраться отсюда, хочу найти Софию, и когда несколько фигур в черных ботинках выходят из дверных проемов в конце коридора и направляются к нам, мне приходится зажать рот костяшками пальцев, чтобы подавить крик.
К моему полному шоку, Лука направляет пистолет на людей в черных ботинках, и его взгляд гневно сужается.
— Кто вы такие? — Требует он. — Кто вас послал, и какого хрена вы думаете, что можете напасть на это место и причинить вред Витто Росси и его семье?
О Боже, моя мать. Моя грудь сжимается при мысли о том, в каком состоянии она может быть, что могло произойти, что заставило ее лежать без движения на полу театральной ложи, а моего отца склониться над ней. Мне приходится сильнее прижать кулак ко рту, глубоко дышать, чтобы сдержать порыв броситься вокруг Луки и вернуться в ложу...
Раздается щелчок пистолета, и мое сердце ускоряется в груди, а пульс становится пульсирующим комком в горле. Мне нужно узнать, что случилось с моей матерью, мне нужно найти Софию, и я чувствую, как дрожу всем телом, когда один из мужчин говорит, возвращая мое внимание к их противостоянию с Лукой.
Мужчина, стоящий впереди, тоже поднял пистолет.
— Франко Бьянки передает вам привет, — рычит он, и я чувствую, как Лука напрягается, а давление его руки на мою руку ослабевает, поскольку его внимание переключается.
Именно страх за себя и близких мне людей заставляет меня поступать так необдуманно. Как только рука Луки ослабевает, я бросаюсь прочь от него и бегу обратно к шторам. Я чувствую его руку на своем локте, быстро, как вспышка, он отбрасывает меня к стене, а звук выстрелов раздается так громко, так близко, что я глохну. Я не слышу, что Лука кричит мне вслед, только вижу ярость на его лице, то, как он толкает меня вперед, и вижу, как его рот четко произносит слово "беги".
Один из мужчин в черном лежит на полу. На ковре кровь. Желчь поднимается у меня во рту от этого зрелища: я впервые вижу мертвого человека, и нет никаких сомнений, что он мертв. Часть его челюсти исчезла, видны зубы, некоторые из них треснули и лежат на полу в быстро растекающейся крови. Я чувствую, что бледнею, у меня кружится голова, но тут мне на спину опускается рука, и голос, похожий на эхо голоса Луки, кричит мне в ухо, приказывая бежать к выходу.
— Бруно, мне нужна машина, — слышу я его слова, доносящиеся словно из длинного туннеля. Я пытаюсь повернуться, вернуться назад, но он не дает мне этого сделать. Он заставляет меня идти вперед, к выходу, вниз по металлическим ступенькам, которые подминают мои каблуки и посылают меня вперед, только сильные руки Луки обхватывают меня и не дают упасть головой вперед на землю.
Я мельком вижу его лицо, напряженное, с выражением смешанного беспокойства и гнева, причем первое проступает все отчетливее, когда он смотрит на меня сверху вниз.
— Ты у меня в руках, — кажется, слышу я его слова, но, конечно, это просто обман моих ушей, все еще звенящих от выстрелов? Это не похоже на то, что сказал бы Лука, которого я знаю.
К задней части театра подъезжает черная машина, из нее выпрыгивает человек в форме и распахивает дверь.
— Сюда, сэр! — Кричит он, и Лука подхватывает меня, как будто я ничего не вешу, несет меня на руках до машины и помогает мне забраться внутрь, а затем идет следом за мной и опускается на прохладное кожаное сиденье, когда дверь захлопывается рядом с ним.
— Отправляйся в безопасное место, Бруно, — огрызается Лука. — Как можно быстрее.
— Уже еду, сэр.
Машина отъезжает от театра, и мне кажется, что я все еще слышу стрельбу внутри. Из верхнего окна валит дым, и я бросаюсь к другой двери, думая в безумном страхе за маму и Софию, что успею выбраться из машины, пока она не разогналась еще больше.
Щелчок замков и рука Луки, крепко сжавшая мой локоть, говорят об обратном.
— Нет! — Я качусь к нему, глаза расширены, сердце бьется так сильно, что становится больно. — Ты не можешь забрать меня отсюда! Там моя мама! Она может быть мертва, а София...
— Я поступаю именно так, как хотел бы, чтобы я поступил в этой ситуации твой отец, — резко говорит Лука. — Он хотел бы, чтобы я доставил тебя в безопасное место, что я и собираюсь сделать. Если твоя мать ранена, ее доставят в больницу. Если она мертва, ты ничего не сможешь сделать в любом случае. Что касается Софии, то я понимаю, что ты беспокоишься о своей подруге, но то, что происходит с тобой сейчас, и твоя безопасность гораздо важнее.
— Для тебя, — выплюнула я. — Потому что тебе нужны деньги моего отца и его место. А на меня тебе плевать. Если бы не это, ты бы оставил меня умирать...
— Ты не знаешь, о чем говоришь, — шипит Лука, его красивое лицо внезапно напрягается. — И когда мы доберемся до убежища я преподам тебе урок непослушания, и вспомню, что ты сейчас сказала.
Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, мой мозг медленно улавливает слова, которые он произносит.
— Преподашь мне урок? Какого хрена...
— Я думал, ты умеешь говорить только как леди. Вижу, я ошибался. — Лука наклоняет голову в сторону от меня, его лицо ожесточается. — Конечно, твоя мать учила тебя, что так нельзя разговаривать с мужем.