Принцесса Намонаки
Шрифт:
Нет, неправда. Не верю.
Я торопливо стерла набежавшие слезы и усмехнулась. Я понимала, что Ли, скорее всего, предатель. Как выяснилось, еще и колдун. Расположение он, может, и внушал, но на любовь уж точно не рассчитывал, потому что откуда ему было знать, что принц теперь женщина? Так что это я сама, дуреха, виновата. Любовь, как говорится, зла, полюбишь и предателя.
Все это время Ли смотрел на меня, но в его глазах не было никакого раскаяния.
– Вообще-то, я должен был стать вам настолько нужным, чтобы вы исполнили любое мое желание, – снова заговорил он. – Сначала мне казалось, что так и будет, но потом вы начали меня подозревать, и я испугался, что вы меня отошлете, поэтому поспешил и…
Телохранитель не закончил и наконец отвел взгляд. Повисла тишина, в которой особенно тоскливо выл за окном ветер.
– А теперь вы меня убьете, – сказал вдруг Ли, и я вздрогнула. Его голос звучал тихо, но очень уверенно. – Мне все равно, как и где умереть – у вас или от рук императорских слуг. Но рассказать вам всю правду было бы честно. И умереть от ваших рук тоже.
Заявив это, Ли наклонился и опустил голову, открывая шею. И стал ждать.
Я уставилась на него в полном недоумении.
– Ли, ты сдурел?
– Не тяните, господин, – пробормотал он, а потом вдруг обмяк и повалился на циновку, заливая все вокруг кровью.
– Рен! – закричала я. – Лекаря! Немедленно!
Минуты не прошло, как лекарь явился. Предусмотрительная Рен выдернула его из постели и заставила ждать, пока я не позову. Она-то видела, что Ли ранен, это я думала о другом.
Лекарь хмурился, разглядывая рану. Слуга подавал ему то одну мазь, то другую, то какие-то флакончики, наверное, с бальзамами.
– Сделайте так, чтобы он выжил, – приказала я, не желая смотреть на происходящее.
А сама ушла в купальню и велела Рен позвать служанок, до рассвета оставалось всего ничего.
Император тоже вставал рано. Когда я со свитой явилась под дверь его покоев, ждать долго не пришлось.
– Ичи! – обрадованно воскликнул государь. – Что за беда привела тебя в такую рань? Я весь в нетерпении. Расскажи, что заставило тебя наконец меня навестить, да еще и так срочно, даже не позавтракав?
Я не стала уточнять, откуда ему известно, что от завтрака в то утро я и правда отказалась. Ничего удивительного – тут все за всеми следят. Я улыбнулась, уселась на подушки у столика, на который уже поставили приборы для меня: вогнутую доску вместо тарелки и палочки на крошечной низенькой подставке.
– Соскучился, отец, только и всего, – пожала я плечами и, не дожидаясь приглашения, сразу потянулась к чему-то вроде тертой редьки. Блюдо казалось аппетитным.
Император вдруг оттолкнул мои палочки своими и наклонился.
– Не надо, оно отравлено, – прошептал он и с любопытством посмотрел на меня.
Я спокойно осмотрела стол, поймала палочками гриб в масле и спросила:
– Это тоже?
– Это нет, – император улыбнулся и взял другой гриб.
Еда снова была пресной, совершенно невкусной.
– Итак, Ичи, что ты хотел? – спустя минут десять поинтересовался император, насытившись.
Он сидел, откинувшись на подлокотник своего «кресла». Хотя креслом это сложно назвать, от него там только спинка и сиденье, без ножек. На сиденье клали подушки, а рядом устанавливали огромные валики, словно подлокотники. Откинуться на спинку было совершенно невозможно, она казалась хлипкой. Оставались подлокотники, и поза получалась скрюченной, неудобной. Первое время я никак не могла к ней привыкнуть.
Я отложила палочки, подалась вперед и прямо посмотрела на императора. Выдержала паузу, дождавшись, пока он в нетерпении поднимет брови – мол, ну? Вздохнула и печально сказала:
– Домой хочу. Отпустите меня в Лянь, отец, прошу.
Император от неожиданности округлил глаза. Смотрелось это совсем не царственно, но довольно забавно.
– Ичи, ты что? Мы тебе невесту ищем, забыл? Отбор будет проходить здесь, даже твоя мать с этим согласилась.
Я еще раз вздохнула и тоскливо окинула комнату долгим взглядом. Ничего нового – те же драконы на раздвижных панелях и золотые птицы на деревянных вставках у низкого потолка в ажурную клеточку. Даже почти не пришлось притворяться скучающей.
– Тошно мне здесь, отец. По матери скучаю. Отпустите, прошу.
Для демонстрации полной искренности я отодвинулась от столика и наклонилась, коснувшись лбом пола. Просили императора всегда только в позе ниц, на это я уже насмотрелась. Даже советники падали на колени, когда умоляли прислушаться к их решению – по протоколу, наверное.
Государь долго молчал, изучая меня, потом хмыкнул и ответил:
– Нет. Ты остаешься здесь, и даже думать не смей об отъезде. Раз уж ты вспомнил про Лянь, тогда, конечно, помнишь, зачем ты сюда приехал?
– Не вспомнил, и вы это знаете, – ответила я, снова сев ровно. – Но раз я здесь из-за Ванъяна, отдайте мне его. Вы его мучаете, а это несправедливо – я-то сбежать не пытаюсь. – Император в изумлении уставился на меня, а я продолжила: – Хочу убедиться, что с ним все в порядке. Или сделка нечестная, не так ли, отец?
Государь моргнул, а потом хохотнул:
– Ичи, ты этой ночью спал головой на север? Ты не в себе.
– Я отлично себя чувствую, Ваше Величество, – улыбнулась я, не поняв, при чем тут север.
Наступила тишина. Император снова изучал меня взглядом, но уже куда внимательнее. Наконец он хмыкнул:
– Что ж, ты продолжаешь меня веселить. Сделка честная, Ичи: ты уже здесь, не забывай, и никуда не денешься. Ты же понимаешь?
Я фыркнула. Аргумент был, мягко говоря, так себе. Что мешает мне, так сказать, куда-то деться? Хотя бы попытаться.
– А если сбегу? – с улыбкой спросила я.
– Как? – Император тоже улыбнулся, словно все происходящее было шуткой. – Кто тебе поможет? Ты не выберешься даже за пределы Коконоэ, а если и выберешься, куда поедешь? Ты и обратную дорогу наверняка забыл… Если вообще ее знал. Карты читать не умеешь, как и вообще читать. Это просто смешно.