Принцесса. Правдивая история жизни под чадрой в Саудовской Аравии

Сэссон Джин П.

На следующее утро, когда Карим еще брился, я решила спуститься в холл и на полпути услышала голос Норы. Она, по своему обыкновению, цитировала какую-то пословицу. Затаив дыхание, я прислушалась:

– Тот, кто женится на женщине, сраженный ее красотой – обманывается; тот, кто женится по здравому размышлению, – и в самомделе может считать, что он женат!

Я не была настроена по-боевому и решила кашлянуть, чтобы обозначить свое присутствие, Но, когда Нора заговорила снова, я передумала и продолжала прислушиваться.

– Асад, девушка уже побывала замужем и быстро развелась. Кто может знать, почему

это произошло? Подумай хорошенько, сын мой, ты ведь можешь взять себе в жены кого-нибудь и поприличнее. Лучше начинать с невинной, не тронутой девушкой, а не с той, которой уже попользовались! Кроме того, сынок, ты же знаешь, какой ужасный характер у Султаны. Разве может ее родная сестра оказаться другой по натуре?

Сердце мое колотилось от ярости, когда я вошла в комнату и предстала перед их взорами. Итак, значит, мать настраивает Асада против Сары! И вся ее любезность оказалась не более чем маской; втайне Нора по-прежнему ненавидела меня! Ничто не оказалось в состоянии изменить ее мнение обо мне.

Зная беспечный нрав Асада, я не была в восторге от перспективы его женитьбы на Саре, однако теперь всецело встала на его сторону. По его лицу было видно, что ничто не может поколебать его решимости. Он был как одержимый.

Увидев меня, они замолкли на полуслове, так как я с трудом сдерживала ярость. Как смеет Нора сомневаться в порядочности моей сестры? Не спорю, у меня, действительно, тяжелый характер и необузданный нрав. Я была такой с самого детства и не имела ни малейшего желания меняться. Но сравнивать со мной Сару?!

В юности я слышала, как многие пожилые женщины говорили: «Если постоять рядом с кузнецом, обязательно покроешься копотью, но если побыть возле торговца благовониями, то и сама будешь благоухать». Я поняла, что, по мнению Норы, Сара слишком долго жила рядом со мной и теперь просто не могла быть другой. Не могу передать, как разозлила меня моя свекровь своими глупыми умозаключениями.

Красота Сары у многих женщин вызывала ревность и раздражение. Я знала, что именно из-за внешности никто уже просто не принимал во внимание ее мягкий нрав и острый ум. Бедная Сара!

Асад встал и, кивнув мне, сказал, что уходит. Нора скорчилась, как от удара кинжалом, когда он повернулся к ней и резко бросил:

– Решение принято. Если я подойду ей и ее семье, ничто не остановит меня.

Нора крикнула ему в спину что-то о бесцеремонных юнцах, пытаясь вызвать у него чувство вины, мол, ей осталось недолго жить на этом свете, а сердце ее слабеет с каждым днем.

Асад проигнорировал ее слова и бедняга только сокрушенно покачала головой. Она сидела, нахмурив брови, и молча прихлебывала кофе. Без сомнения, она начала замышлять что-то против Сары так же, как когда-то против своей соперницы-ливанки.

Несмотря на охватившее меня возбуждение, я нажала кнопку звонка и заказала появившемуся повару йогурт и фрукты на завтрак. В комнату вошла Марси и стала массировать мои больные ноги своими умелыми пальцами. Нора попыталась было завязать со мной разговор, но я была слишком рассержена, чтобы поддерживать его. Едва я приступила к свежей клубнике, которую мне ежедневно доставляли самолетом из Европы, как у меня неожиданно начались схватки, и я сползла с кресла на пол. Я была испугана резкой болью, неожиданно навалившейся на меня. Я знала,

что боль будет все сильнее и сильнее, как было во время ложных схваток.

Все вокруг словно взорвалось, когда Нора во весь голос стала звать Карима, Сару, медсестер и слуг. Не прошло и нескольких секунд, как Карим уже поднял меня с пола и на руках отнес в огромный, длинный лимузин, который был специально переоборудован на этот случай. Сиденья были убраны, а вместо них по одному борту стояла кровать, а рядом с ней – три маленьких стульчика, на которых должны были сидеть Карим, Сара и медицинская сестра. Доктор и остальные четыре акушерки из Лондона ехали вслед за нами в отдельном автомобиле.

Я вся извивалась от боли, когда сестра тщетно пыталась измерить мне пульс. Карим сначала крикнул шоферу, чтобы тот ехал побыстрее, по через секунду передумал и велел ему ехать потише, чтобы не убить нас всех. Он был в совершеннейшей панике, и я думала, что он ударит бедного малого, когда тот позволил второй машине срезать угол перед самым нашим носом.

Сара пыталась успокоить моего мужа, но он ничего не слышал и только громко проклинал себя за то, что не догадался заказать полицейский эскорт. В конце концов сестра-англичанка не выдержала и прикрикнула на него. Она сказала, что своими криками он только может нанести вред жене и ребенку и пригрозила, что если Карим не успокоится, то она высадит его из машины.

Карим, принц королевской крови, который за всю свою жизнь не слышал от женщины резкого слова, был настолько потрясен, что совершенно потерял дар речи, и оставшуюся часть пути просидел, не проронив ни звука. Мы все вздохнули с облегчением.

Главврач больницы вместе со всем персоналом встречал нас у ворот. Он явно был рад, что наш ребенок должен родиться в его больнице, потому что в последние годы большинство членов королевской семьи предпочитали рожать своих детей за границей.

Роды мои были долгими и тяжелыми, так как я была еще молода, с узкими бедрами, а ребенок оказался крупным. О самих родах я мало что помню, меня накачали транквилизаторами и обезболивающими, и все окружающее виделось как сквозь дымку. Я чувствовала, что персонал нервничает, и слышала, как врач то и дело покрикивает на медсестер. Нет сомнения, что и врач, и сестры, так же, как и мои родственники, молились о рождении сына. Они знали, что в случае рождения мальчика их щедро наградят, чего не будет, конечно, если на свет появится девочка. Что касается меня, то я ждала именно дочь. Я знала, что жизнь в нашей стране должна измениться, и хотела, чтобы моя дочь стала свидетельницей, а может, и участницей этих перемен.

Громкие поздравления врача и сестер вырвали меня из полузабытья. У меня родился сын! Краем уха я услышала, как врач шепнул старшей сестре: «Теперь этот сумасшедший набьет нам карманы золотом!» Я хотела было возмутиться таким отношением к моему мужу, но силы оставили меня, и я потеряла сознание. Вспомнила я об этих словах только через несколько недель, когда Карим подарил доктору новенький «ягуар» и пятьдесят тысяч английских фунтов. Сестрам были вручены дорогие золотые украшения и по пять "тысяч фунтов. Главврач больницы получил исключительное право пользовать королевскую семью. Кроме этого, ему было выплачено вознаграждение в размере трех месячных окладов.