Принцип бабочки
Шрифт:
– Дим, надо поговорить,- меня подкараулил Федька.
– Что такое?
– что еще могло сегодня случиться? Можно я просто выпью пиво и искупаюсь в бассейне?
– По поводу Милы, - неожиданно заявил друг. А что с ней? Ну да, я, конечно, переборщил с ней сейчас, но бес попутал. Но какое ему дело?
– А что с ней, что-то натворила? – я направился прямо по коридору в ожидании ответа.
– Да, понравилась мне, я понимаю, что …
– Заберешь ее отсюда?
– перебил я. Понравилась так понравилась. Она девчонка хорошая, вроде миленькая такая.
– Заберу, только не сегодня, а через 3 дня когда у меня будет отпуск,- он шел рядом и пытался
– Добро, удачи вам, правила сам знаешь, что-то где-то вылетит я спрошу с тебя, - я остановился и похлопал его по плечу. Он улыбнулся и кивнул в ответ. Понравилась так понравилась, пусть забирает. А вот бабочка расстроится, не будет больше рядом с ней ее милой Милы подружки. Моя маленькая месть, за то, что Вероника проникла в мой кабинет.
Глава 13 Душевные терзания
Вероника
Два дня в одиночестве оказались пыткой. Я почти не выходила из комнаты, даже поесть. Мои несчастные попытки действительно осознать реальность, были тщетны. Я сходила с ума, во всех смыслах. Сходила и погружалась на это дно, с темноты которого, как казалось совершенно нет выхода. Я лежала, смотрела на потолок, на закрытее шторы, рассматривала каждую нитку и мое настроение менялось каждую минуту. Сначала я была растеряна, пыталась провертеть в голове тысячу и один сценарий. После я стала злиться на себя, за то, что лежу, а не готовлю для него яд.
Знаете вот это «а если бы»? Вот оно размазало меня по стенке, словно мухобойка назойливую букашку. А что если бы он забрал меня, а что если я не пошла по этому пути, а что, если бы я начала копать изначально, когда мне из года в год присылали эти чертовы лилии? Что если бы? Что если бы? Убейте меня, чтобы я больше не могла думать. Я устала. Устала сжимать пальцами простынь, пока плачу от безысходности. Устала заходить в ванную и вспоминать, как мерзко он имел прямо на этом полу, прижимая голой грудью к этой сраной, холодной, как его сердце, душе.
Реальность, от которой я теперь так и наровилась сбежать, терзала меня. Я даже не знаю с чем это сравнить. Такого в моей жизни еще не было. Да и не думаю, конечно, что у много кого было.
Коричневые шторы казались уже черными, а плотская ткань прозрачной, если такое возможно, то да, именно это и произошло. Если слишком долго смотреть на одну вещь, то можно увидеть в ней совершенно другой смысл. Так случилось и с простыней, которую пора бы уже поменять, но я не знаю где ее взять. Она уже пропиталась цистерной моих горьких или как их там соленых слез. Я переворачивала подушку мокрой стороной вниз, она не успевала высыхать, как я снова ее переворачивала, ибо другая сторона уже тоже была мокрой.
Мила должна была прийти скоро. Сегодня я не могу сказать, что рада буду ее видеть. Вообще кого-то. Я не знаю, стоит мне это ей рассказать или нет. А что, если из-за этого у нее будут проблемы? Если Диме это совсем не понравиться, что с ней будет? Он не причинит зла мне, но ей… Я бы не хотела, чтобы она страдала, тем более по моей вине.
Приклеившись к матрасу, смотрела на белый, уже надоевший мне потолок. Как же много у меня развлечений, просто даже не знаю бы даже заняться. Может убить кого? Мозговой штурм не давал мне спокойно вздохнуть. Думаю о своем «хозяине», но больше он мне не хозяин. Да, наглость второе счастье, он больше мне не. Я не понимала его логики, не разделяла его видение жизни и вообще восприятие мира. Как можно оставить ребенка одного? Как совесть ему позволила присылать мне цвет, подарки. Я ведь помню: новый год, восьмое марта, день рождения, мне
Да уж, мой «дед мороз», оказался дедом мудаком. Почему он мне не рассказал сразу? Как только позволил своим друзьям надо мной издеваться? В голове не укладывается.
– Тук-тук, - в дверном проеме показалась брюнетка, которая сегодня особенно светилась от счастья.
– Кто там? – я выдержала паузы, отвечая на улыбку подруги, а затем продолжила, — это что, моя чокнутая девочка?
Мила – единственный человек, которого я вообще не противлюсь видеть. Она не связана с этой «нашей семейкой» и со всеми драмами, которые ее окружают. Мне это нравиться, хотя бы тут я не чувствую подтекста и лжи. А ложь нынче хуже снежной лавины или урагана.
– О да, это я, - она развела руками, а затем потёрла ладони друг от друга, показывая, что что-то замышляет, - идем загорать, хочу тебе кое-что рассказать, упадешь, поэтому надо лечь, - эта хохотушка была невыносима и махнув мне рукой, выбежала прочь.
– Что у нее там снова стряслось? Я если честно боялась что-то о Дмитрии. Да, искренне, до кома в голе боялась, что он снова был с ней. Я не знаю почему, но даже от мыслей сердце сжималось подобно воде после замерзания. Я чувствовала к своему «родственничку» не по крови влечение. Это абсурд, извините, но абсурд чистой воды. Раньше, когда я видела о нем записи и когда смотрела интервью с его участием, даже не считала его красивым, но сейчас у меня в голове его образы. Его глаза, его запах, который нравится мне вдыхать ночью. Его грубые руки, обнимающие меня по ночам. Он дурманит меня. И теперь наши чувства взаимны. Я одержима им и ненавижу одновременно. Зовите экзорциста.
Мила решила, что снова пора жить на лице.
Солнце ослепило меня своими лучами, а Луктик и Кузя чуть не сбил с ног.
Эти слюнявые щенята, набросились на меня, и я уже готова была упасть, как брюнетка подхватило меня за локоть.
– Федя сказал, что завтра заберет меня отсюда, - неожиданно выпалила Мила. Что блядь?
– Ты сейчас шутишь?
– я не могла поверить в эти слова. Мягко сказать обухом по голове. Как заберет? Федя? Блядь, это месть Димы. Он решил так наказать меня за мою вылазку в самое потайное место этого дома. Я всего лишь хотела узнать правду. Правда ли что ее заберут отсюда или просто вывезут и убьют? Так это произойдет?
– Ника, - Мила взяла меня за руку, а я просто невкуривала, - Ника, ты меня слышишь? – повторила подруга.
– Слышу, слышу, - я пыталась реагировать. А как тут нахер реагировать? – Ты уверена?
– Федя сказал, что я ему нравлюсь и он заберет меня на свободу. Дмитрий Константинович ему разрешил…
Сама фраза капитально ущербная, человек разрешил другому человеку забрать на свободу сесчастную Милу словно вещь. Ну хотя, если смотреть правде в глаза, мы все тут вещи.
Я вот особенная, как антиквариат, да. Я теперь антиквариат. Так и буду себя называть. Бабочка свое отжила, остался только трофей, на который можно только смотреть. Что теперь будет? Как она там будет? Я переживаю за нее. Но, с другой стороны, безмерна рада. Она заслуживает свободы. Так-то, как и любой человек, но если брать меня и ее, свободы она заслуживает больше моего. Она добрый и хороший человек, а с ней так поступили. Федя вроде тоже неплохой парень и я надеюсь искренне, что с ней он тоже будет хорошим.