Принцип домино. Покой
Шрифт:
– Я вижу, вы уже поняли, о ком идет речь. Мои друзья не нуждаются в дополнительном представлении, ведь они всем вам давным-давно-о-о известны… – Хейз с удовольствием наблюдал, как гримаса ужаса искажает лица собеседников.
Ронье и Гарсиа осознали, кто войдёт в проем, отгороженный лишь покосившейся фанерной дверью с решетчатым стеклом. Поняли, что за ужас выпрыгнет из черного-черного омута в довершение страшилки Хейза. И бежать им будет некуда, когда в комнате, насквозь пропахшей химикатами, появится бес в черной куртке с ехидной улыбкой на лице.
– Мое почтение мадам и господа, – отлетая в сторону, фанерная дверь скрипнула, повиснув на расходившихся петлях. – Я бы представился, но вы и так знаете, кто я, – он застыл посреди комнаты, войдя в сопровождение удушающего запаха химикатов, разлитых по полу прачечной.
Ронье и Гарсиа были готовы поклясться, что от разъедающей мозг вони у них начались массовые галлюцинации, точнее, они очень на это надеялись. Он повис в ядовитом тумане черным пятном, раскинув руки в кожаных перчатках в приветственном жесте и подняв голову к потолку. Глубоко вдыхал спертый и едкий воздух, словно наслаждался каждым мгновением, проведенным в компании неповторимого аромата подсобки.
– Я показал бы вам фокус, но, к сожалению, зрителей сегодня собралось слишком мало, – киллер повернулся к сидевшим за пластиковым столом, отведя полы куртки, под которыми на поясе красовался армейский нож. – Вижу, вы несколько озадачены моим появлением на вашем сеансе по групповой терапии, – его голос был не менее едок, чем воздух комнаты, и отлично сочетался с саркастичной ухмылкой на бледном и худом лице. – Но поверьте мне, вы о нашей встрече очень быстро забудете, – закончил он не с угрозой, а скорее с назиданием.
Гарсиа и Ронье продолжали пребывать в состоянии шока. Голову постепенно охватывал дурман, веки тяжелели, сознание помутилось. Патрисия вцепилась идеально наманикюренными ногтями в пластиковую столешницу, как за что-то последнее реальное в этом мире, а Фредерико сжал зубы с такой силой, что те грозили треснуть.
– Я же говорил, что мои друзья не нуждаются в представлении, – Хейз не скрывал удовлетворения от их реакции на появление киллера.
– Позвольте узнать, почему столь уважаемые господа собрались в таком невзрачном месте? – недоверчиво поглядывая на Гарсиа и Ронье, киллер подошел к столу.
– Годы идут, причины – те же, – подал голос Фредерико и от сковавшего его напряжения неестественно выпрямил спину.
– Хм, Гарсиа младший, совсем взрослым стал, – оживший нордэмский бес не упустил возможности задеть Фредерико. – Как поживает братец с тремя пожизненными в строгаче? Наверное, через пару столетий выйдет по УДО, м? – не дождавшись ответа и отвернувшись от Гарсиа, он обратился к Ронье:
– Мадам, – и почти бережно взял Патрисию за руку и прижался к тыльной стороне ладони ровными губами, запечатлев на ней поцелуй. – Столько лет… Вы молодеете с каждым годом. Стесняюсь спросить, сколько девственниц вам пришлось принести в жертву жрецами из церкви пластических хирургов, – цинично заметил он, и его голос отдавал шорохом осенних листьев.
Киллер так и не выпустил ее руки, но Патрисия и не думала ее одернуть. Она только приблизилась лицо к лицу молодого мужчины, рассматривая его, и тихо проговорила:
– Непростительно, неприлично, невообразимо и абсолютно ненормально много, мой дорогой, – сверкнув белоснежными зубками, произнесла Патрисия, растягивая слова на манеру разговора киллера, и тот оскалился, обнажив ровные зубы.
– Ты был прав, Хейз, они мне рады, – аккуратно выпуская руку Патрисии, он поднялся на ноги. – Не зря ты вытащил меня из психушки, чтобы пообщаться с интересными людьми и убить Формана, – между прочим бросил бес.
– Ох, чтоб тебя, ты опять за старое? Мало одного раза? – не выдержал Фредерико, ударив кулаком по столу. – Хочешь, чтобы тебя опять упрятали на пару-тройку лет в дурку, пока ты окончательно не слетишь с катушек, пуская слюни и ходя под себя? – Гарсиа попытался образумить упертого строчилу, но слишком поздно понял, что это абсолютно бесполезно.
Перетекая из одной точки в пространстве в другую, киллер приблизился к Гарсиа, опустив бледное лицо до уровня сидевшего на стуле Фреда, гипнотизируя взглядом морионовых глаз.
– Мне всегда было интересно… – начал он ровным, убаюкивающим тоном, но Гарсиа резко прервал его, едва почувствовав накатывающий туман гипноза:
– Хватит с меня! – прикрикнул Фредерико, смахивая с себя наваждение. – Мы доверились тебе, Хейз, и что из этого вышло? Больше мы тебе не помощники. Делайте, что хотите! Убивайте Монстров, обворовывайте Романо, взрывайте прокуроров! Банда Залива умывает руки, – с этими словами Гарсиа поднялся из-за стола и направился к двери, желая поскорее сбежать со встречи. Он и так получил от нее многим больше, чем рассчитывал, оставаться здесь дольше и попасть под харизму Кельта Гарсиа не хотел.
– Позвоните мне, когда решите заняться реальными проблемами, а не играть в догонялки с психом! – крикнул Гарсиа, повернувшись к ним спиной, открывая перед собой серую фанерную дверь с решетчатым стеклом.
– Эй, кто сказал, что я псих? – наигранно обиженным голосом спросил киллер, при этом ухмыляясь, едва приподняв уголок ровных губ.
– Я говорил не о тебе, Кельт, – бросил напоследок Гарсиа, выходя на трясущихся от ужаса ногах на улицу, продуваемую вездесущим северным ветром.
– Порой они бывают такими…. Такими…. Что же за слово…. Такими ранимыми…. Словно девочки-подростки, фанатеющие от смазливого актёришки из глупых сериальчиков, – Хейз перевел на Патрисию брезгливый взгляд.
– Он одумается, – спокойно сказала Ронье. – Парень еще молод, горяч, ему нужно время остыть и правильно расставить приоритеты, – рассудила она, – а если нет, мы всегда сможем, надавить на него. Он вернется, когда поймет, что с нами получит намного больше, чем с Романо.
– Конечно, получит. Я знаю, чего не хватает Нордэму, – городу, занимавшему первые строки списков самых кровавых преступлений, – вы не можете поделить, кто же будет выбивать мелочь из кофейных автоматов? – снисходительно бросил киллер мадам, которая лишь молча поджимала губы. – Романо и ему подобные – пережитки прошлого, – намек на саму Патрисию в его словах был очевиден.