Принцип карате
Шрифт:
Нет, к черту! Первое и последнее нарушение режима! Колпаков хотел тут же начать тренировку, наверстывая упущенное, но почувствовал, что сил для этого нет. Вчерашний «отдых» вымотал больше, чем самые напряженные сборы в спортивном лагере.
А Гришка Габаев рассказывал о кутежах по неделе подряд. Интересно, врал или нет? Кстати, надо отдать ему деньги… И раздобыть еще на расходы. Но где?
С этой непривычной заботой Колпаков заснул. Его сразу окружил зловещий клубящийся туман над тревожно застывшей черной водой. Он метался по угрюмому страшноватому острову, безмолвно кричал в давящей
На третьем стенде сгорел трансформатор. Из-за этого у Колпакова произошла размолвка с новым завкафедрой. Собственно, трансформатор послужил лишь поводом.
— Вот наглядный результат твоих идиотских увлечений! — с нескрываемым раздражением говорил Гончаров. — Схема горит, а ты сидишь в лаборантской и созерцаешь свой пуп! Хотя про неисправность знал давно и должен был ее устранить!
— Не спорю, Вениамин Борисович, виноват! Но при чем здесь мои увлечения? Просто забыл…
— Да нет… Ты никогда ничего не забываешь. Колпаков известен как образец точности и аккуратности! Дело в другом — тебе интереснее впадать в прострацию, отрешаясь от действительности, чем заниматься рутинными делами в этой самой действительности! Ты пытаешься соединить несовместимое: научно-педагогическую работу в советском вузе и буддизм!
Колпаков пожал плечами.
— Зачем так примитивно толковать мои увлечения? Система совершенствования физической и духовной организации человека…
— Знаю, слышал! Ты научился разбивать доски и кирпичи, что приводит в восторг несмышленых пацанов да экзальтированных девиц, но ты и внутренне изменился! Стал чуть суше, равнодушнее к окружающим, чуть замкнутей… И до предела расчетливым! Ведь ты обдумываешь последствия каждого своего шага, разве не так?
Колпаков снова пожал плечами.
— Если хочешь меня обидеть — что же… Продолжай в том же духе.
Он действительно был спокоен, отстраненно видел взвинченного Гончарова и контрастно невозмутимого себя, контролировал пульс и озабоченно думал, что с Леной теряет свое выработанное долгими упражнениями великолепное самообладание, а значит, до совершенства еще, далеко… Впрочем, так и должно быть, что ни говори, а он на стадии ученичества, да еще без опытного наставника…
— Я не собираюсь тебя обижать. — Видно было, что запал прошел и Гончаров начинает успокаиваться. — Но ты должен понять: нельзя взять элементы другого жизненного уклада, культуры, психологии и пересадить все это в нашу почву! А если все-таки пересадить — не приживется!
— Ну почему же…
— Вот я, по-твоему, могу предаваться самосозерцанию восемнадцать часов в сутки, как те твои монахи?
— В наших условиях, конечно, удастся выделить меньше времени. Но час, полтора, два — вполне реально…
— А смысл? Ездить в общественном транспорте, работать восемь часов, выполнять общественные нагрузки, поручения жены — зайти в магазин, вызвать слесаря из домоуправления, ходить в гости, в кино, заниматься наукой и при всем при том урывать время для медитации? Абсурд! Все равно что есть котлеты японскими палочками!
— Любую идею можно довести до абсурда.
— Перестань! Я прочел книжицу, что ты дал Васе Савчуку, — «Легенды карате». Никакой внутренней логики:
— Так что твоя система абсурдна сама по себе, поскольку построена на противоречиях. Но на молодых, неискушенных ребят это так называемое «учение» действует. У Савчука прямо глаза горели от восторга. И это меня тревожит. Он способный парень, и если вместо занятий увлечется ерундой… Кстати, где статья, которую ты планировал еще на апрель?
Колпаков улыбнулся:
— Проверяешь, не увело ли меня в сторону? Статья готова, лежит на машинке. А что не выдержан срок… Не я первый, не я последний, не правильно спланировал, не рассчитал, был занят другим, да мало ли причин! То, о чем ты подумал, здесь ни при чем.
— Ладно, Геннадий. Хотелось, чтобы ты понял мою озабоченность. А сейчас принимайся за третий стенд. По-моему, там вся схема полетела. И посмотри свой индивидуальный план, чтобы больше не срывать сроков.
Тон у Гончарова был мирным, последнюю фразу он сказал явно для порядка, и все же Колпаков почувствовал, что между ними возник какой-то холодок.
Третий стенд починили за неделю. Хорошо помогал Савчук, азартно. Колпаков работал по необходимости, без интереса, и сам себе удивлялся: раньше такого не бывало.
Привыкнув на любой вопрос находить ответ, он проанализировал причину происшедших с ним изменений и пришел к выводу, что восстанавливать поврежденную схему — совсем не то, что монтировать новую, а потому и отношение к работе соответственное.
Параллельно на заднем плане прошла мысль о справедливости недавних слов Гончарова, но он предпочел ее не заметить.
Всю эту неделю, будто продолжая спор с шефом, Колпаков рассказывал Васе о Системе.
— Легко накачать силу, не очень сложно освоить технику, но не это главное. Бывает, что каратека разбивает предметы гораздо большей прочности и толщины, чем превосходящий его силой коллега. Есть мастера, которые при среднем физическом развитии творят чудеса в шивари. И в отличие от тех, кто полагается только на силу и технику, имеют обычные, не обезображенные мозолями руки.
— В чем же секрет? — Савчук слушал с раскрытым ртом.
— В совершенствовании духа — вот главный и самый трудный аспект Системы. Надо изменить свое видение мира, а достигнуть этого можно только путем глубоких внутренних перестроек. Сознание, мироощущение, психология… Кто добьется цели, тот сможет разбить десять положенных друг на друга кирпичей не столько силой, сколько разумом!
— Вот это да!
— Еще не все. Такой человек выдвигается в лидеры одним своим присутствием. Он легко покоряет женщин и укрощает диких зверей. Сама судьба покровительствует ему, ибо он умеет любые события, даже неприятные, обращать себе на пользу.