Принцип карате
Шрифт:
— Откуда ты взяла?
— Да все это знают, Генчик!
Лена широко раскрыла удивленные глаза.
— У Зверевой есть список, ну… людей, которые решают вопросы в разных сферах. Так по карате на первом месте Габаев. Ты тоже там есть, но идешь после него… Он вроде председатель.
Колпаков с трудом сдержал ругательство.
— Гришка Габаев — рядовой тренер. Он не председатель федерации, даже не заместитель. Кстати, заместитель — я, хотя хвастаться этим и в голову никогда не приходило. Как спортсмен он тоже мне уступает.
Лена простодушно захлопала ресницами и потупилась.
— Генчик, ты такой непрактичный… Неважно, кто там официальный председатель, важно, что Габаев решает любой вопрос, для людей этого достаточно.
— Да ничего он не решает и решать не может!
— Ты просто не в курсе, Генчик. Зверева выходила на него, чтобы выделили зал одной группе, — он все сделал!
— Ясно, — нехорошим голосом сказал Колпаков и повернулся к двери, но задержался. — А какое отношение имеет косметичка Зверева к выделению спортивных залов?
— О-о-о! Хозяйка модного салона, клиентки тщательно отобраны, она ко всему на свете имеет отношение! В прошлом году одного мальчика в институт международных отношений устраивала… У красивых ухоженных женщин если не муж начальник, так влиятельные друзья. А она массажик делает не-еежно, ла-а-асково и шепчет: «Марья Сергеевна, милая, родственница сына в институт определяет, мне, конечно, неудобно, но, может, ваш супруг подстрахует…» Кто откажет?
— Ну, ладно! — Колпаков не дослушал.
Габаева дома не оказалось, а к утру злость прошла. Люди все разные, каждый живет, как считает правильным. Черт с ним!
Зашел к Колодину узнать новости. Он редко бывал у председателя федерации на работе и каждый раз удивлялся бешеному ритму производственной жизни главного инженера.
Разбросав посетителей и отключив телефон, Сергей Павлович перевел дух.
— Наверное, скоро сойду с ума, — сообщил он. — И здесь голова кругом идет, и там добавляют. Впору бросить к черту это председательство! Чем дальше — тем хуже!
— А что случилось?
Колодин с досадой махнул рукой.
— Хомутову ногу сломали, в группе Зимина два перелома пальцев, у Слямина еще похлеще… — Он сокрушенно покрутил головой. — Изготовили нунчаки, стали отрабатывать с ними упражнения, один сам себе попал по затылку, сейчас в больнице с тяжелым сотрясением мозга. А нунчаки, между прочим, признаются холодным оружием, за изготовление и ношение можно под суд угодить!
— Мы же предупреждали, объясняли про всякие орудия и про технику безопасности…
— Что толку от объяснений? Результаты-то налицо! Я часто вспоминаю Стукалова — стихия действительно выходит из-под контроля! «Дикие» секции плодятся как грибы…
— Да, с этим надо кончать.
— Как? Сейчас обстановка прояснилась, официальных тренеров двое — ты и Габаев. Всем остальным надо запретить проводить занятия, группы распустить. Но принять такое решение легче, чем исполнить.
Колодин вздохнул.
— И все же это частности, главное в другом… Не туда идет карате, совсем не туда… Иногда я даже думаю, что зря мы бросили зерна, зря пестовали, лелеяли — всходы получились чужими, страшненькими. Того и гляди задушат.
То же самое говорил Зимин, а раньше — Гончаров.
— Не надо сгущать краски, Сергей Павлович. Временные трудности, сложности становления — где их нет? Усилим контроль, ужесточим требования, все войдет в норму!
— Будем надеяться. В четверг соберемся, обсудим, примем решение, а до тех пор подумай, как обеспечить его выполнение.
Колпаков не стал ждать четверга и вечером отправился в «Колос». Он уже все обдумал и имел четкий план действий.
В секции Котова как раз случился принципиальный спор между новичком — округло-крепким, как голыш, коротко стриженным боксером-перворазрядником и пластичным резким парнем по прозвищу Никодимус.
Закрепощенный мышцами боксер не мог сделать шпагат, поднять ногу до уровня головы или, согнувшись, прижаться лицом к коленям. Он считал, что это и не очень-то важно, оглушительно бил по мешку и ждал, когда ему откроют секреты непобедимости.
Котов заставил заниматься растяжками, упражнения не получались, боксер раздражался. Когда Никодимус показал, как надо делать, раздражение прорвалось.
— Балерун, ножка влево, ручка вправо! Ты когда-нибудь был на ринге?
Никодимус спокойно вернулся к своим занятиям.
— Там эти твои танцы ничего не стоят!
Никодимус, не обращая внимания, продолжал выпрыгивать с ударом в уровень головы. Зрелище было впечатляющим, но лишенный воображения крепыш сказал, что уложит его за три минуты, никакие фортели не спасут и выкрики тоже не помогут.
— Ты сколько классов кончил? — спросил Никодимус, приводя в порядок дыхание. — Учился, наверное, неважно?
Судя по невыразительным глазкам крепыша-голыша, вопрос попал в точку.
— А вот давай попробуем в спарринге, узнаешь! — недобро засопел он, придвигаясь.
Никодимус пожал плечами и отвернулся.
— Боишься, умник? Сам небось отличником был? Привык за словами от дела прятаться?
Все перестали тренироваться и собрались полукругом, ожидая, чем закончится спор. В зале установилась напряженная тишина.
— Ну так как, Никодимус? — спросил Котов. Дерзость новичка его задела, хотелось, чтобы ученик проучил наглеца и отстоял честь секции.
Никодимус снова пожал плечами. Ему все было ясно: нравится бокс — занимайся боксом, пришел сюда — осваивай новое дело. При чем здесь спарринг, который будет напоминать выяснение детского вопроса: кто сильнее — слон или кит?
По его мнению, тренер должен поставить на место задиру, а то и выставить вон, чтобы неповадно было затевать глупые ссоры.